Северная война

В Новгород они въехали уже после заутрени, когда все должны были давно завершить завтрак и приступить к трудам праведным. Но ничего похожего не наблюдалось: кругом было сонно, тихо, благостно и безлюдно. Около высоких, надежно запертых ворот двора воеводы Ладыженского мирно дремали, смешно уткнувшись пятачками в животы друг друга, две упитанные, черно-белые пятнистые свинки.

Апраксин пинками разогнал свиней в разные стороны, минут пять-шесть поколотил кулаком в крепкие воеводины ворота, после чего нерешительно заглянул в возок и, смущенно потупившись, неуверенно доложил:

– Там, это… Не открывает никто! Может, все уехали – стены возводить крепостные?

– Вот она, молодость! – развеселился Петр. – Чтобы в России – все вышли на работы? Не бывало такого, да и не будет, наверно, никогда! Вот в то, что все дрыхнут – без задних ног, – поверю охотно… Ха-ха-ха! Алексашка! – резко перестав смеяться, строго посмотрел на Егора. – Покажи-ка нашему молодому другу – как надобно обращаться с ленивыми и вороватыми воеводами да боярами!

– Слушаюсь, мин херц! – браво козырнул Егор и поспешил выбраться из душного возка на свежий воздух…

Разминая затекшие мышцы, он сделал несколько обычных приседаний и наклонов, небрежным жестом подозвал к себе драгунского офицера и поинтересовался:

– Подполковник, а имеются ли у вас в походном арсенале ручные бомбы, гранаты по-новому, то есть?

– А как же, Александр Данилович! У каждого солдата и офицера имеется по гранате – вашей же, господин генерал-майор, конструкции… Как и полагается по воинскому Уложению!

– Молодцом! – совершенно серьезно похвалил подполковника Егор. – Выдать мне одну гранату! И еще одну – поручику Апраксину! Всем же остальным, включая возок с государем, переместиться незамедлительно – подальше от боярских ворот…

Дождавшись, когда царский возок и драгуны отъедут в сторонку, он, придерживая Апраксина под локоть, отошел от ворот метров на тридцать пять, заговорщицки подмигнул:

– Вот, брат Никитон, учись! Как только я досчитаю до трех, так сразу же поджигаем фитиля и бросаем гранаты. После этого тут же падаем на землю: чтобы случайно не зацепило – рублеными бронзовыми гвоздями… Готов? Тогда: раз, два, три!

Егор резко провел по рукаву своего камзола кончиком короткого шнура-фитиля (тщательно пропитанного хитрым составом, в основе которого использовался белый фосфор), торчащего из металлического тела гранаты, и, убедившись, что на кончике шнура загорелся яркий огонек, широко размахнулся, с силой послал ручную бомбу вперед, после чего шустро бросился на землю, прикрывая голову руками.

Так громыхнуло – единым взрывом, что напрочь заложило уши, а в соседних домах из рам звонко посыпались стекла, расколотые на мелкие кусочки…

От крепких же боярских ворот и вовсе ничего не осталось. Даже столбы, на которых они висели всего пару секунд назад, снесло – под самый корень.

Новгородский воевода Ладыженский – упитанный и низкорослый мужчинка, в камзоле, наброшенном на голое тело, из-под которого смешно торчали несвежие нижние порты, с кудрявым париком на голове, сбившимся набок, низко кланялся и безостановочно бубнил – словно заезженная пластинка (из будущих времен):

– Уж как мы рады, государь! Такая честь… Что же не предупредили о приезде вашем? Уж как мы рады, государь! Такая честь…

– Помолчи! – сердито прервал Ладыженского царь, неодобрительно оглядывая просторный боярский двор, где бестолково суетились полуодетые сонные холопы, явно собираясь в спешном порядке накрывать богатый стол. – О деле будем говорить.

– Государь, так, может, в дом пройдем? Чарку выпить с дороги – самое милое дело…

– Помолчи, воевода! Здесь поговорим. Чего я не видел – в хоромах твоих душных и вонючих? Докладывай дельно: сколько выкопали глубоких рвов? Сколько поставлено палисадов крепких – с бойницами?

– Дык, государь, дык…

– Сколько же? – душевно поинтересовался царь – мягким и добрым голосом, – от которого даже у Егора по спине побежали испуганные мелкие мурашки…

Ладыженский повалился на колени, покорно склонил голову к земле: рыжий кудрявый парик тут же соскочил с головы, демонстрируя всем окружающим обширную розовую лысину, скупо поросшую тоненькими седыми волосинками.

– Не вели казнить, государь, пощади… – затянул писклявым голосом воевода. – Исправлю все! Пощади…

– Сколько? – взревел Петр, демонстративно кладя ладонь на рукоятку пистолета, торчащую из-за широкого, темно-красного пояса. – Говори, не вводи в грех! Немедленно встать на ноги и доложить толком! Последний раз прошу, боярин! – Одним движением выхватил пистолет, негромко щелкнул взводимым курком…

Воевода вскочил на ноги за полсекунды, зачастил, мелко и просительно дрожа жирным подбородком:

– Нисколько, Петр Алексеевич, батюшка! Не успели мы еще! Готовимся только…

– Готовитесь? – искренне удивился царь. – Это как же? Спите до полудня? Причем так крепко, что будить вас приходится гранатами? Не сметь – перебивать царя! Ты, Ладыженский, получал мой Указ – о военном строительстве новгородском?

– Получил, милостивец, получил!

– Когда?