Северная война

– Точно – к вечеру быть дождю! – сделал свой прогноз юный голландец, пристально оглядывая сиреневые облака, потом потупился и сообщил: – Алексей Иванович последним покинул брандер. Когда до шведских фрегатов оставалось всего ничего…

– Что, погиб?!

– Когда полковника подобрали на невской косе, то он еще дышал. Только большая щепа, вырванная из корабельного борта, торчала из его правой глазницы. На момент моего отбытия из крепости полковник был еще жив, хотя и очень плох.

– Вот и прогулялись – «на мягких лапах»… – пробормотал себе под нос Егор.

– Вы что-то сказали, Александр Данилович?

– Нет, ничего, Антошка. Вели – править к крепости…

Глава пятнадцатая Новый 1700 год, Александровка – Москва

Уже в первых числах сентября царь и его приближенные – в сопровождении бравых драгун генерала Аникиты Репнина – прибыли в древний Новгород. Шведские войска окончательно покинули негостеприимные для них острова невского устья, отойдя далеко на север. В крепости Ниеншанц на зимовку были определены два батальона Александровского полка (собственно, все офицеры и солдаты полка, вышедшие здоровыми и невредимыми из вражеской блокады) под началом полковника Андрея Соколова. Обозы с ранеными и контужеными бойцами – под усиленным надзором сестер милосердия – находились на полпути к Новгороду.

– Срочно собирай строительные обозы в помощь полковнику Соколову! – строго велел Петр новому новгородскому воеводе – столбовому боярину Таничеву. – Чтобы назавтра уже были в дороге!

Лешка Таничев, мужик тертый и мордатый, виды видавший, опустив свои хитрые глазенки долу, только уважительно поддакивал:

– Все сделаем, государь, Петр Алексеевич, не сомневайся! Прямо сейчас и побегу! Все, прощевайте, господа я помчался обозы собирать… – грузно переваливаясь с боку на бок, скрылся за дверью.

– Молодец! Добрый слуга, запомню! – одобрил царь, после чего резко обернулся на ехидный и саркастический «хмык». – Что-то не так, Алексашка?

Егор, сидящий в неудобном старинном деревянном кресле, пристроив вытянутую больную ногу на низеньком табурете, криво улыбнувшись, объяснил причину своего пессимизма:

– Мин херц, этот Таничев даже не поинтересовался, что должно быть в тех обозах, для чего они направляются к Ниеншанцу, какие люди незамедлительно должны проследовать туда. Теперь он, прохиндей ушлый и сообразительный, под эту сурдинку – чего только не учудит, чтобы плотно набить пошлым златом свои широкие и глубокие карманы.

– Верно, верно! – согласился Петр и велел громовым голосом: – Вернуть этого вора! Дьяка ко мне чернильного – Указ писать срочно! Так вас всех растак…

Нервно покусывая вересковый черенок трофейной шведской курительной трубки, царь монотонно диктовал:

– …Великая и Малыя и Белыя Руси, повелеваю: направить к крепости Ниеншанц, в распоряжение полковника… да что там, генерал-майора Андрюшки Соколова! Алексашка, не обижайся, я тебя скоро фельдмаршалом сделаю… Эй, дьяк, не пиши пока про фельдмаршала! Так, продолжаю… В обозах должно следовать: двадцать искусных людей фундаментных, могущих свободно обращаться с камнем диким, двадцать справных плотников – с дельными пилами и топорами, гвоздей бронзовых – двадцать пудов да медных – четыре пуда…

Список был очень длинным.

«Надо же, сколько царь всего важного держит в своей голове! – одобрительно прошелестел внутренний голос. – Ведь шпарит – как по писаному – безо всяких памятных бумажек! Есть в нем что-то эдакое, надежное, уважение вызывающее… Хотя что тут странного и непонятного? Координатор же тогда объяснял подробно, что Петр Алексеевич – не совсем – от этого мира…»

– Последнее! – чуть передохнув, объявил царь: – Доставить триста пятьдесят пудов пшеницы дробленой и проса – для нужд Александровского полка, сорок пять пудов – для потребления команды новгородских строителей… Строителям возводить усердно фундамент новой крепости: на Заячьем острове, на месте прежней, разрушенной страшным наводнением усадьбы «Веселое поместье» шведского графа Стенбока. Чертеж фундамента – мною прилагается… С весны будет необходимо начать усердное производство работ каменных. Начальником над всеми работами мною назначается воевода новгородский, Таничев Алексей. Коему и надлежит безжалостно рубить голову – в случае злостного неисполнения и малейшего воровства…

Следующим утром Петр спешно отбывал на Москву, за час до отъезда зашел в комнату Егора – попрощаться, поболтать, спросить совета, выслушать просьбы.