Северное сияние

— Понадобиться время, чтобы всё организовать. Я хочу, чтобы главы семей повысили налог и ввели пошлину. Через три дня мы снова здесь встретимся. А перед тем я собираюсь поговорить с ребёнком, которого я упомянул ранее, и с Фардером Корамом, чтобы сформировать план, которым я поделюсь с вами, когда мы встретимся. Всем доброй ночи.

Его простой и массивной грубоватой осанки было достаточно, чтобы успокоить их.

Когда публика начала двигаться через огромные двери навстречу прохладному вечеру, чтобы разойтись по своим лодкам, переполненным барам и небольшим поселениям, Лира спросила у Ма Косты:

— А кто остальные мужчины на трибуне?

— Главы шести семей, а другой человек — Фардер Корам.

Было легко понять, кого она имела в виду, под словом другой человек, потому что он был здесь старее всех. Он ходил с палочкой, и всё это время, сидя позади Джона Фаа, дрожал как в ознобе.

— Давай, — сказал Тони. — Пожалуй, я лучше подниму тебя, чтобы выразить твоё почтение Джону Фаа. Зови его Лорд Фаа. Я не знаю, о чём тебя будут спрашивать, но лучше говори им правду.

Пантелеймон сейчас был Воробьём и с любопытством сидел на плече Лиры. Его когти плотно врезались в накидку из волчьей кожи, когда она следовала за Тони к трибуне.

Он поднял её. Зная, что все оставшиеся в холе смотрят на неё, и, осознавая эту тысячу соверенов, которую она вдруг начала стоить, Лира покраснела и заколебалась. Пантелеймон прыгнул ей на грудь и стал дикой кошкой, сидя у неё на руках и мягко шипя, пока она осматривалась.

Лира почувствовала толчок и шагнула к Джону Фаа. Он был строгий и массивный, без какого-либо определенного выражения на лице, больше похожий на каменный столп, чем на человека, но он наклонился и подал свою руку для пожатия. Когда она подала свою, то её рука практически исчезла.

— Добро пожаловать, Лира, — сказал он.

Находясь рядом, она почувствовала, как грохочет его голос, как будто говорит сама земля. Она бы занервничала, если бы не Пантелеймон и факт, что его каменное выражение чуть-чуть смягчилось. Он обращался с ней очень мягко.

— Благодарю, Лорд Фаа, — сказала она.

— А сейчас иди в комнату переговоров, там мы продолжим наш разговор, — сказал Джон Фаа. — Хорошо они кормили тебя, эти Косты?

— О да. Мы ели угрей на ужин.

— Правильные болотные угри, я полагаю.

Комната переговоров была комфортным местом с ярким огнём, буфетами, нагруженными серебром и фарфором, и тяжёлым столом, до темноты отполированном годами, с двенадцатью стульями вокруг него.

Остальные мужчины с трибуны куда-то ушли, но старый дрожащий человек, всё ещё был с ними. Джон Фаа помог ему сесть за стол.

— А теперь ты, садись справа от меня, — сказал Лире Джон Фаа, взяв себе стул во главе стола. Лира заметила, что сидит прямо напротив Фардера Корама. Она немного побаивалась его лица, похожего на череп, и его постоянной дрожи. Его деймон был красивой массивной кошкой цвета осени, которая важно шагала по столу с поднятым хвостом, элегантно рассматривая Пантелеймона. Она слегка коснулась носа перед тем, как поселиться на коленке Фардера Корама, мягко мурлыкая и чуть прищуривая глаза.

Женщина, которую Лира не заметила, вышла из теней, держа поднос с фужерами, поставила его перед Джоном Фаа, поклонилась и вышла. Джон Фаа наполнил небольшие рюмки янивером из каменного кувшина для себя и Фардера Корама, и вином для Лиры.

— Итак, — начал Джон Фаа. — Ты убежала, Лира.

— Да.

— И кто была та леди, от которой ты убежала?

— Её звали миссис Коултер. И я думала, что она милая, но потом обнаружила, что она одна из Глакожеров. Я слышала, как кто-то сказал, кто такие Глакожеры. Так называют Главную Коллегию Жертвенников, и она причастна к этому, всё это было её идеей. И все они работали над каким-то планом, я не знаю, в чём он состоял, кроме того, что они собирались заставить меня помогать ей доставать детей для них. Но они не знали…

— Что они не знали?

— Ну, во-первых, они не знали, что я знала некоторых детей, которые были похищены. Мой друг Роджер (поварёнок), Билли Коста и девочка с крытого рынка в Оксфорде. А во-вторых… Мой дядя, верно, Лорд Азраэль. Я слышала, что они говорили о его путешествиях на север, но я не считаю, что он помогает Глакожерам. Потому что я следила за Мастером и Мудрецами в Джордане. Верно, я спряталась в Комнате Уединения, куда никому не положено входить кроме них, и я слышала, как он говорил им об экспедиции на север и о Пыли, которую он видел, а ещё он принёс им голову Станислава Граммана, в которой Татары сделали дырку. А теперь Глакожеры где-то его заперли. Его охраняют вооруженные медведи. И я хочу спасти его.

Она выглядела свирепой и настойчивой сидя там, такая маленькая в сравнении с высокой резной спинкой стула. Двое мужчин не могли не улыбаться, правда если улыбка Фардера Корама была нерешительным, сложным и богатым выражением, которое дрожало на его лице, как тени, отбрасываемые солнечным светом в мартовский день, то улыбка Джона Фаа была медленной, простой, тёплой и доброй.