Северное сияние

— Помнишь, как у ее деймона мех встал дыбом? Так вот, я был позади него, а она так сильно схватила его за шерсть, что аж костяшки пальцев побелели. Ты не могла видеть. Она долго так держала, пока у него мех не опустился. Я думал, он вознамерился на тебя броситься.

Несомненно, это было странно, но они оба не знали, что с этим делать.

И, наконец, были и другие уроки, преподанные так мягко и ненавязчиво, что вовсе и не воспринимались как уроки. Как промывать кому-нибудь мозги; как определить, какие тона кому идут; как говорить «нет» в такой очаровательной манере, чтобы это не звучало, как отказ; как наносить помаду, пудру, духи. Последнему миссис Коултер не учила Лиру напрямую, но она знала, что Лира наблюдает, как она красится, и, для пущей уверенности, позаботилась о том, чтобы Лира увидела, где она хранит косметику, и предоставила ей свободное время — разобраться и попробовать все это на себе.

* * *

Шло время, и осень начала сменяться зимой. Иногда Лире вспоминался колледж Джордан, но в сравнении с насыщенной жизнью, которую она здесь вела, он казался маленьким и тихим. Время от времени она думала и о Роджере и чувствовала себя неуютно, но всегда можно было сходить в оперу, или примерить новое платье, или посетить Королевский Арктический институт — и она снова о нем забывала.

Лира успела прожить так уже шесть недель, когда миссис Коултер решила устроить вечеринку с коктейлями. У Лиры сложилось впечатление, что повод для празднования был, хотя миссис Коултер ничего о нем не упоминала. Она заказала цветы, обсудила с поставщиком виды бутербродов и напитков, и они с Лирой потратили целый вечер, решая, кого пригласить.

— Обязательно должен быть архиепископ. Я не могу допустить, чтобы он остался в стороне, хоть он и самый зловредный старый сноб. В городе сейчас лорд Норд, он бы нас позабавил. И, конечно, княгиня Постникова. Как ты думаешь, мы правильно поступим, если пригласим Эрика Андерссона? Интересно, подходящее ли время, чтобы захватить его…

Эрик Андерссон был новомодным танцором. Лира не имела представления, что означает «захватить его», но все равно рада была дать совет. Она покорно записывала все имена, которые предлагала миссис Коултер, коряво их выводя, и вычеркивая, когда миссис Коултер в конце концов их отбрасывала.

Когда Лира отправилась спать, Пантелеймон пробормотал с подушки:

— Она никогда не отправится на север! Собирается держать нас здесь вечно. Когда ты собираешься дать отсюда деру?

— Она отправится, — прошептала Лира в ответ. — Просто она тебе не нравится. Что ж, это плохо. А мне нравится. И потом, зачем ей учить нас навигации и всему такому, если она не собирается брать нас на север?

— Чтобы охладить твое нетерпение, вот зачем. Ты же не собираешься в самом деле околачиваться на этой вечеринке, прикидываясь хорошенькой и милой? Она делает из тебя домашнюю собачку.

Лира повернулась к нему спиной и закрыла глаза. Но Пантелеймон сказал правду. Она чувствовала себя ограниченной и стесненной всей этой светской жизнью, какой бы роскошной она ни была. Она бы все отдала за один день, проведенный в Оксфорде с Роджером и своими друзьями-оборванцами, за битву на глинище или гонки на канале. Единственным, что заставляло ее быть вежливой и предупредительной с миссис Коултер, была мучительная надежда отправиться на север. Возможно, они встретят там лорда Азраэля. И, может быть, они с миссис Коултер влюбятся друг в друга, поженятся и удочерят Лиру, и спасут Роджера от Глакожеров.

В день вечеринки миссис Коултер отвела Лиру к модному парикмахеру, где ее жесткие темно-русые волосы смягчили и завили, а ногти подпилили и отшлифовали, и где ей на глаза и губы нанесли немного грима, чтобы показать, как это делается. Потом они отправились забрать платье миссис Коултер и то, которое заказали для нее, затем — купить лакированные туфли, а затем пришло время отправляться домой, проверить, все ли в порядке с цветами и переодеться.

— Только не надо заплечной сумки, дорогая, — промолвила миссис Коултер, когда она появилась из спальни, сияя от сознания своей привлекательности.

Лира взяла за привычку повсюду таскать с собой небольшую белую заплечную сумку, чтобы алетиометр всегда был под рукой. И миссис Коултер, вынимая несколько роз из слишком узкой вазы, увидела, что Лира неподвижно застыла и смотрит на дверь.

— Ну пожалуйста, миссис Коултер, я так люблю эту сумку!

— Не в доме, Лира. Носить сумку в собственном доме выглядит абсурдно. Сейчас же ее сними и возвращайся сюда, чтобы помочь мне проверить эти стаканы.

Лиру заставил упрямо сопротивляться не столько раздраженный тон, сколько слова «в собственном доме». Пантелеймон слетел на пол и незамедлительно превратился в черного хорька, выгибая спину на фоне ее белых носков. Лиру это ободрило, и она сказала:

— Но она совершенно не помешает. К тому же, это единственная вещь, которую мне нравится носить. Думаю, она действительно идет…