Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

Недолго прожив в Новгороде, Михаил оставил на столе своего сына, а сам вернулся в Чернигов. Там в 1230 г. он обратился к посредничеству киевского князя Владимира Рюриковича, который направил во Владимир митрополита Кирилла с целью примирить Михаила с Ярославом. Миссия удалась, Ярослав «взя миръ с Михаиломъ и бысть радость велика»[541]. Добиться своего Ярославу удалось и без войны с Черниговом. Все больше новгородцев переселялось в Суздальское Ополье. Только по летописи можно зафиксировать в 1228–1230 гг. бегство в Переяславль целой группы новгородских бояр, представителей «суздальской партии»: осенью 1228 г. — Душилец, липеньский староста; в феврале 1229 г. — Федор Данилович и тиун Яким; в марте 1229 г. — посадник Иванко Дмитриевич; летом 1230 г. — Яким Влункович[542]. У Ярослава в Переяславле собралось достаточно сподвижников, способных получать информацию и оказывать влияние на события в Волховской столице.

Михаил быстро растерял симпатии новгородцев. 1229 год, судя по летописи, был более или менее спокойный — только литва пограбила южные рубежи. Но в 1230 г. несчастья возобновились. Летопись подряд фиксирует природные и социальные беды: землетрясение, солнечное затмение, политическая склока между боярскими группировками Внезда Водовика и Степана Твердиславича[543], неожиданные заморозки 14 сентября во время сбора урожая, дороговизна, голод. Осенью 1230 г. в Новгороде начался голод и мор. Кто мог, бежал в другие земли, а иные умирали прямо на улице:

«И разидеся град нашь и волость наша, и полны быша чюжии граде и стране братьи нашеи и сестръ, а остатокъ почаша изъмирати. И кто не прослезится о семъ, видяще мрътвица лежаща по улицамъ, и младенца псы изъядаемы»[544].

Как сообщает летописец, в одну только общую могилу на Прусской улице свезли 3030 трупов. За голодом последовали бунты. Князь Михаил оставался в благополучном Чернигове и не пытался справиться с продовольственным кризисом в Новгороде. Более того, его сын Ростислав — новгородский князь — в самый разгар мора также покинул вымирающий город и вместе с посадником перебрался в Торжок, поближе к обеспеченному югу[545]. Общинники не стерпели предательства своего вождя. В воскресенье 8 декабря 1230 г. Ростислав выехал из города, а утром в понедельник 9 декабря началось восстание. Были разграблены дворы посадника, тысяцкого, их родственников и сторонников. Один из них — бывший посадник (1219 г.) Семен Борисович — был убит:

«На ту же зиму поиде княжиць Ростислав съ посадникомь Вънездомь на Тържькъб месяца декабря въ 8, въ неделю; а заутра убиша Смена Борисовица въ 9, а домъ его всь розграбиша и села, а жену его Яша, а самого погребоша у святого Гюргя въ манастыри; такоже и Водовиковъ дворъ и села, и брата его Михаля, и Даньслава, и Борисовъ тысячьскаго, и Творимириць, иныхъ много дворовъ»[546].

Руководители общины бросили ее в тяжелый час, за что и были наказаны. Их имущество, нажитое, по мнению горожан, незаконно, было роздано по сотням — то есть всем жителям:

«а добытъкъ Сменовъ и Водовиковъ по стомъ розделиша. Они трудишася, събирающе, а си въ трудъ ихъ вънидоша; а таковых бо рече духъ святыи: събираеть, а не весть, кому сбирает»[547].

«Трудишься, копишь добро, а потом вломится чернь и заберет, — сетовал летописец, — А говорят, что по воле Духа Святого они это творят, а то Бог весть». За грабежами следовали убийства, которые некоторые исследователи даже признают ритуальными[548]. Как бы то ни было, Внезд Водовик и Борис Негочевич опасались расправы и, узнав о случившемся, бежали из Торжка в Чернигов. Новгородцы выбрали себе новых руководителей: посадника Степана Твердиславича и тысяцкого Микиту Петриловича. К власти вновь пришла «просуздальская партия». Ростиславу в Торжок немедленно направили послание с разъяснением причин его отвода:

«како отець твои реклъ былъ въсести на коне на воину съ Въздвижения и крестъ целовалъ, а се уже Микулинъ день, съ нас крестное челование; а ты поиди прочь, а мы собе князя промыслимъ»[549].