Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

Борис с товарищами обманул псковичей. Ольговичи и не думали биться за Новгород и, тем более, за Псков. Прибытие новгородских оппозиционеров принесло Пскову только беды. Ярослав настроен был решительно. Мира с псковичами он не взял, войной не пошел, но ввел торговую блокаду — его излюбленный метод:

«И тако быша безъ мира лето все; и не пусти князь гости к нимъ [псковичам], и купляху соль по 7 гривен бьрковьскъ»[572].

Дороговизна и попытки выйти из тупика заставили псковичей отпустить Вячеслава. В ответ Ярослав отпустил жен Бориса Негочевича, Глеба Борисовича и Миши, «а мира не взя»[573]. Только к зиме 1232/33 г. псковичи сдались и поклонились Ярославу: «ты наш князь». В качестве условия они попросили себе отдельного князя — старшего сына Ярослава, Федора, но тот наследника не пустил, а назначил им шурина — Юрия Мстиславича, одного из сыновей Мстислава Удалого[574]. Был заключен мир. В ответ псковичи обязались изгнать «Борисову чадь».

И в Пскове у Бориса Негочевича ничего не вышло. Но направился он теперь со своими сподвижниками не в следующее русское княжество, а к немцам в Эстонию в Оденпе (Медвежью голову)[575]. Речь опять шла о выселении, так как отправились они в изгнание с женами. Здесь эмигранты нашли нового слушателя для своих обещаний — сына Владимира Мстиславича Псковского Ярослава. Обидчики у них были общие — новгородцы и псковичи. Ярослав, судя по всему, не получил в наследство после смерти отца в 1227 г. какой-либо волости в Пскове, но вынужден был перебраться к родственникам сестры Буксхевденам. Считается, что он имел небольшое владение в окрестностях Оденпе в качестве вассала Дерптского епископа[576]. Возможность получить земли на Руси должна была его манить.

Созыв веча на Ярославовом дворище в Новгороде. Миниатюра Лицевого летописного свода, XVI в.

Весной 1233 г. отряд Борисовой чади и князя Ярослава Владимировича с союзным немецким войском изгоном захватили Изборск:

«Изгониша Изборьскъ Борисова чадь съ княземь Ярославомь Володимирицемь и съ Немци»[577].

Борис, вероятно, опять обещал своим сторонникам поддержку какой-то части псковичей[578]. Но на открытую агрессию Псков ответил решительно, даже новгородцев не позвали:

«Пльсковици же, оступивше Изборьскъ, измаша и кънязя, и Немцинъ убиша Данилу, а ини побегоша»[579].

Изборск был взят штурмом. В бою погиб знатный немецкий рыцарь Даниил, что отметила летопись. Другие бежали. Ярослав Владимирович был пленен и передан псковскому сюзерену — Ярославу Всеволодовичу, который отправил мятежника в темницу — подальше от немцев — в Переяславль. Только в конце 1235 г. княжич обретет свободу и, судя по всему, за большой выкуп[580].

Война на этом не закончилась. Летом 1233 г. немецкий отряд из Оденпе захватил Тесово в верховьях Луги и взял в плен местного воеводу Кюрила Синкинича[581]. Это было нападение уже на новгородские земли — именно на новгородские. Интервенты сознательно обошли псковскую землю, не причинив ей вреда, и атаковали ближайший к Новгороду укрепленный пункт. «Борисова чадь» и ее немецкие союзники, вероятно, рассчитывали, что повторится ситуация 1228 г., когда новгородцы не решились идти в Ливонию без псковичей, у которых, казалось бы, не должно было быть причин для недовольства. Кюрила же Синкинича, знатного новгородца, можно было обменять на князя Ярослава Владимировича[582]. Нарочито унизительно его более полугода держали в оковах[583]. Однако на этот раз ситуация сложилась иная.

Псковичи уже присягнули на верность Ярославу Всеволодовичу и приняли от него князя. Обретя собственного правителя, Псков стал демонстрировать свое верноподданничество. После пленения Ярослава Владимировича его выдали переяславцам, даже без специальной просьбы с их стороны. Как только их позвали в поход в Эстонию — они согласились.

§ 1.4. Поход Ярослава Всеволодовича на Дерпт, 1234 г.

Во время немецкого налета на Тесово Ярослава в Новгороде опять не было, но к зиме он вернулся — с переяславскими полками:

«князю Ярославу не сущю Новегороде, нъ въ Переяслаль отшьлъ бе. И пришьдъ князь, выправи Божиею помоцью Святыя София; а пълкы своя приведе в Новъгородъ множьство, хотя ити на не»[584].