Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

Существует и обратная точка зрения. Так, В. И. Матузова и Е. Л. Назарова, вслед за А. Амманом и А. Вассаром, считают, что под договорами, о которых легат писал папе, следует понимать оборонительный альянс Пскова и Риги, заключенный в 1228 г. против Новгорода. Балдуин же пытался поставить под свой контроль отношения между Ливонией и Русью, отчего и испросил у понтифика запрет на подписание любых договоров с восточными соседями без его согласия. Под язычниками понимались прежде всего курши, с которыми только что было подписано несколько противоречивых документов[615].

На наш взгляд, неоднородность политических устремлений противоборствующих сторон в Ливонии и на Руси позволяет допускать у них совпадение интересов. Так, очевидно, что, несмотря на неоднократные призыва Рима к экономической блокаде Руси, торговый обмен продолжался. 23 января 1229 г. папа потребовал от ливонских иерархов, под угрозой анафемы, принять меры по предотвращению каких-либо торговых операций с русскими «до тех пор, пока последние не прекратят все враждебные действия против новокрещенных финнов»[616]. Предполагается, хотя это и не отмечено в тексте буллы, что запрет на торговлю касался только Новгорода, но не имел отношения к Полоцку, Смоленску, Пскову[617]. Рекомендовалось воспретить поставлять на Русь оружие, железо, медь, свинец, лошадей и продовольствие. Аналогичные требования 27 января 1229 г. папа направил епископу Любекскому[618], епископу Линчёпингскому, в епархию которого входил Готланд, а также лично священнослужителям в Висбю[619]. 16 февраля 1229 г. папа повторил послания на Готланд[620]. Характерно, что папские послания о блокаде относятся именно к тому времени, когда в Новгороде разразился продовольственный кризис. Но весной 1231 г. именно немецкие купцы завершили для Северной Руси голодный период.

Похожую ситуацию мы фиксируем в те же годы в Суздальской земле. Голод бушевал и там. Источник В. Н. Татищева сообщал, что на второй год голода, когда «множество людей изомроша, а боле в Новегороде и Белеозере» (вероятно, 1230 или 1231 г.), по Волге и Оке стали прибывать купцы из Волжской Болгарии, только что (в 1229 г.) подписавшие шестилетний мир с русскими:

«…болгоре, имеюще мир, вожаху Волгою и Окою по всем градам и продающе, и тем много Рустей земли помогоша. А князь болгорский присла к великому князю Юрию тритцеть насадов жит. И князь великий прият с любовию, а ему посла паволоки драгие, шитые златом, и кости рыбии, и ина узорочия»[621].

Любезность болгар была обусловлена появлением на их границах монгольских полчищ[622]. В Ливонии в 1230–1231 гг. также было неспокойно. Именно в эти годы легат Балдуин впервые выступил со своей программой о преобразованиях земельной собственности на севере Эстонии, а Орден начал с ним конфронтацию. Меченосцы лихорадочно искали союзников. С этим было связано и приглашение ими купцов с Готланда поселиться в Ревеле. Вероятно, с этими купцами можно связать и продовольственное снабжение Новгорода в 1231 г.[623]

С другой стороны, князь Ярослав только пытался закрепиться на Волхове — все предыдущие попытки проваливались максимум через полтора года. Он обеспечил надежное пограничье с емью и собирался обеспечить границу с немцами в Эстонии, но это требовало договоренностей с двумя властными центрами: с Дерптом (по поводу границы Пскова с Уганди и Латгалией), и с Орденом (по поводу границы Води с Виронией).