Северные новеллы

Начальник экспедиции хватился, когда к медведю началось чуть ли не паломничество. Он пригрозил отправить на материк всех нарушителей. Как хозяин острова, он мог это сделать. Но поздно хватился ученый. Медведя уже не интересовала свалка. Он смекнул: у двуногих существ есть запасы пищи куда более калорийные и вкусные, чем объедки. И пришел в поселок, распугав собак. Остановился возле домика на отшибе с высокой антенной на крыше, рявкнул. Открыла жена радиста.

— А, пришел! — сказала она, ничуть не удивившись. За четверть века жизни на острове жена радиста видела и не такое. И крикнула в горницу мужу:— Нанук явился! Покормить, что ли?

— Чтоб начальник, как в прошлом году, тебе, дурехе, выговор влепил? — раздалось из глубины дома.— Гони его в три шеи!

Радист даже не вышел в сенцы посмотреть на зверя. Послушная жена его запустила в медведя куском угля и захлопнула дверь. Медведь тяжело отпрыгнул от крыльца, прошипел, вытянув длинную толстую шею, и побрел к соседнему бараку* Там жили строители. Они оказались куда покладистей. Вынесли зверю сырого мя*1 са, копченой колбасы, хлеба, вывалили из кастрюли на снег вареную картошку, гречневую кашу. Медведь только успевал чавкать по-свинячьи.

Набить желудок, вмещающий до семидесяти килограммов пищи, не так-то просто, и нанук, объев строителей, пришел к соседнему бараку, где жили буровики. Отрывисто рявкнул, вызывая хозяев. Начальник биологической экспедиции застал нас на месте преступления, захватил с поличным, когда бригада буровиков в полном составе стояла на крыльце и кормила зверя. Он сказал, что сию же минуту отправляется в контору писать на нас докладную в управление. Затем вытащил ио кобуры свой персональный ТТ и выстрелил в воздух. Резкий звук напугал медведя: бросив лакать из ведра остывший рассольник, он побежал к свалке. Забравшись на горку отбросов, сел по-человечьи и стал наблюдать за поселком, поводя носом, изучая исходившие оттуда запахи.

На следующий день зверь вновь пришел в поселок. Переходил от дома к дому, рявкал, клянчил пищу. Но никто ему не вынес подаяния. Раз начальник говорит, нельзя,— значит, нельзя. Ему лучше знать. Мишку выгнали из поселка обычным способом — выстрелом.

Из магазина шла жена радиста с двумя полными авоськами. Накануне вертолет Ми-6А завез с материка дефицитные, вкусные продукты, и женщина нагрузилась ими основательно: в сетках покоились батоны вареной и сырокопченой колбасы, отличный постный кусок окорока, балык, мороженые цыплята, банки с яичным порошком, сгущенкой, растворимым кофе. На ходу она придумывала, что бы такое необыкновенное приготовить мужу, который под старость стал ворчлив, несносен, но очень любил поесть и сразу добрел, оттаивал сердцем, если блюдо ему нравилось.

«Цыплята табака под маринованным чесноком»,— решила жена радиста.

Немного пуржило, хвостатые змеи овивали дома с узорчато замерзшими светящимися оконцами, кружили в вышине, электрические лампы едва просвечивали сквозь снежную завесу. Рабочий день давно окончился, на улице ни души, разве что из конуры, откинув лбом олений полог, покажет голову хозяйская собака и тявкнет для порядка раз-другой.

Кутаясь в кухлянку, скрипя оленьими торбасами (одежда и обувь — подарок соседки-эскимоски к пятидесятилетию), жена радиста была уже на полпути к дому, когда из кружева снежных змей перед нею вырос белый медведь.

— Тьфу, черт, прости, господи! Напугал, аж в грудях захолонуло!..— в сердцах сказала она.— Явился, не запылился! Иди, иди, куда шел...

Зверь пригнул шею, потянул морду к авоське, в которой лежал окорок.

— Ишь, чего захотел! Тебе это на раз глотнуть, а нам на неделю запас. И не думай, и не мысли!

Она обошла нанука, ускорила шаг. Но великан забежал вперед и опять преградил ей дорогу.

— Ладно, уговорил,— подобрела вдруг жена радиста.— На, лопай.— Достала небольшой, с ладонь, довесок окорока, бросила на снег.

Зверь слизнул лакомый кусок и вновь выжидающе уставился на авоську.

— Вот наглый тип! Не дам!..

Медведь рявкнул. Женщина попятилась. Следом, как привязанный, пошел зверь. Она споткнулась и села в сугроб, раскинула руки с авоськами. Нанук схватил лапой сетку, в которой лежал окорок, сдернул ее с руки вместе с рукавицей. Продукты упали на снег. На глазах у растерявшейся женщины он съел окорок, потом вареную и сырокопченую колбасу, балык. Затем обнюхал банку сгущенки. Взял ее лапой, раздавил. Густое молоко брызнуло на снег. Причмокивая от удовольствия, зверь слизал сладкую тягучую массу.