Северные новеллы

Скрытый в густой осоке, он наблюдал за деревней с другого берега реки, и ничто не ускользало от внимательных глаз зверя. Вон прошла старуха в длинном черном платье и блеклом платке в горошинку. Темную морщинистую руку оттягивала непосильная ноша — ведро с водой. Потом в подшитых валенках, несмотря на жару, с сучковатой палкой в руке проплелся согнутый годами в три погибели дед, чуть ли не подметая пыль желтой от табака бородой. Молодежи в маленьких дальневосточных деревеньках почти нет: разбежалась по городам да крупным селениям. Не по силам, не по нутру ей извечный труд отцов и дедов — охотников-про- мысловиков...

Вот и солнышко з^ сопку горбатую скатилось, й пастух скотину по домам развел. И деревня заснула. На покой она отходила вместе с курами.

Тигр неслышно погрузился в воду и переплыл реку.

Без всплеска он вылез в камышовых зарослях и, прижимаясь к земле, пополз к длинному бревенчатому строению — свинарнику, оттуда вкусно, жирно пахло живым мясом. То и дело вожделенный запах псины, доносившийся из деревни, заставлял Старого поворачивать голову, облизываться, но он подавлял искушение отведать лакомства.

Наконец зверь возле свинарника. Крадучись обошел строение. Раздумывал: сделать подкоп? Сломать ударами лап дощатые ворота? На подкоп уйдет немало времени, ломать ворота — значит поднимать сильный шум. Все-то он понимал...

Старый махом вспрыгнул на дранковую крышу. Жиденькое замшелое перекрытие прогнило от времени и сырости.

В том месте, где стоял тигр, крыша вдруг прогнулась и рухнула под тяжестью тела. Зверь упал прямо на спины отдыхавших свиней. Животные тотчас подняли невообразимый визг. Старый оставался в замешательстве считанные секунды. Ударом лапы он убил первую попавшуюся свинью и с добычей в зубах через прореху крыши перемахнул на волю. Пожирать тушу возле свинарника не решился, переплыл с нею на другой берег.

Хищник вдосталь нажрался жирного парного мяса. Половину туши оставил. Попив водицы и немного передохнув, он вновь явился к свинарнику и тем же манером добыл другую свинью. Притащил ее к месту трапезы. Все было тихо... Старый решил зарезать третью и оттащить всю добычу подальше от деревеньки. Он заготовлял пищу про запас.

Он уже собрался вспрыгнуть на крышу, когда сверху вдруг ударил упругий слепящий луч фонаря.

— Стервь! Морда нахальная! Вот я тте щас покажу!..— Из прорехи крыши высунулась голова с окладистой бородой. Затем воздух вспорол гулкий, как из пушки, выстрел. Сноп пламени вырвался из дула древней берданки.

То, заслышав свинячий визг, пожаловал деревенский сторож. В прошлом опытный охотник, он сразу понял, кто учинил здесь разбой.

Стрелял сторож в воздух. Для острастки. Чтобы отогнать «тигру» от деревни.

IV

За два месяца тигр совершил семь краж скота из деревень, «причинив убыток колхозам на сумму 1163 руб. 72 коп.» — так с точностью до медяшек подсчитал корреспондент районной газеты в опубликованной заметке. Жертвами зверя стали еще лошадь, телка, две козы и шесть свиней. Начальство района, равного по площади солидной европейской стране, отдало распоряжение об уничтожении хищника. Охотинспекция и ученые-зоологи разрешили отстрел тигра. Прекрасного, редчайшего зверя, занесенного в Красную книгу, охраняемого законом, поджидала смерть от беспощадных карабинных пуль...

Мера, предпринятая людьми, была жесточайшая, но совершенно необходимая. Уж исстари так повелось: тигров, давивших домашнюю живность, приговаривали к смерти. Опасались за жизнь человека. Ведь хищник, промышляющий на скотном дворе, может зарезать и человека: он тоже пахнет живым мясом, добычей. Встречались в дальневосточной тайге тигры-людоеды. И всегда сраженный пулей зверь оказывался или очень старым, или пораженным тяжелым недугом, не способным добывать верткую таежную дичь.

По карте района работники охотинспекции определили приблизительный маршрут тигра и те деревни, в которые он мог зайти. За околицами этих деревень, в тайге, непременно с подветренной стороны, были построены лабазы — жердяные настилы на деревьях, на пяти-шестиметровой высоте. Туда забрались стрелки из числа добровольцев; внизу, за ствол, была привязана живая приманка — коза, неспокойная и крикливая.

С вершины сопки Старый долго наблюдал за деревней, что вытянулась внизу, на излучине реки. Приближаться к человеческому жилью ему очень не хотелось: две недели назад, когда он зарезал телку, за ним погнались люди. Едва ноги унес, пули и жаканы чудом не попали в цель. Но голод неудержимо гнал зверя к селениям, где находилась такая легкая и такая опасная добыча.

«Ммээ-ээ-э!..» — вдруг послышалось снизу.

Старый как бы весь обратился в слух. Тело вытянулось в струнку, пасть напряженно ощерилась. И когда раздался повторный крик, тигр бесшумной полосатой торпедой ринулся к подножию сопки.

То обстоятельство, что животное кричало не в селении, а в тайге, ничуть не насторожило зверя. То коза, то корова частенько отбивались от стада, и это лишь облегчало охоту.