Северные новеллы

Молодой сделал вид, что отстал, но на самом деле скрытно обогнал противника и забрался на скалу, возле которой пролегла звериная тропа. Пропустил самку. Вскоре показался самец. Он догонял ее скорыми прыжками. Молодой прыгнул на зверя сверху, пролетев, подобно птице, метров десять, сшиб с ног и стал жестоко избивать соперника. Тот не сопротивлялся. С беспрестанным ревом, хромая сразу на обе передние лапы — они были сломаны, когда Молодой прыгнул на него с высоты,— он заковылял прочь. Победитель мог бы добить его, но не добил; убежал, и ладно; брачные драки не кончаются смертью.

Наградой за победу была любовь тигрицы.

Через три с половиной месяца она родила тройню. Тигрята были слепы и беспомощны; все вместе они весили около трех килограммов.

На девятый день детеныши прозрели, а на двенадцатый уже ползали по пещере, где самка устроила логово.

Кормить, растить, натаскивать своих чад мать будет очень долго, целых четыре года. Но всего этого Молодой не узнает. Тигр-самец не ведает отцовских забот.

VI

Гришка Мохов слыл в округе отъявленным браконьером. За полвека жизни этот малорослый вертлявый мужичонка, «прохвост, каких мало», как отзывались о нем односельчане, прикрываясь, как броней, липовыми справками о плохом здоровье, ухитрился ни дня не работать в колхозе, но жил между тем припеваючи, промышляя незаконным отстрелом тигров, медведей, изюбров, соболей, заготовляя икру во время нереста ценных пород рыб. Лишь два раза охотинспекция ловила его с поличным. Заплатив немалый штраф — деньжата у него водились,— Гришка Мохов опять отправлялся с карабином в тайгу.

Доход от мяса животных был небольшой, но шкуры приносили хорошие деньги. Как-то проездом на курорт был Гришка Мохов в Москве и заглянул в комиссионный охотничий магазин, что на улице Соломенной Сторожки. Увидел там драную, вытертую временем медвежью шкуру, которая едва ли годилась на половик, и ахнул, сколько она стоила. С того времени добытые шкуры он

продавал сам, а не через спекулянтов. Особенно высоко ценилась в городе шкура тигра, которую вешали на стену в гостиной или бросали на паркет.

Пожалуй, тигров добывать выгоднее всего. Люди с головой, вроде Гришки Мохова, это сразу смекнули. Запрет на отстрел тигров введен еще в 1947 году, да он так на бумаге и остался. А бумага-то все вытерпит. Недавно Гришке Мохову попалась на глаза книжка ученого человека. Про тигров. Ученый, видно, мужик дотошный, хотя и наивный, как младенец, все в точности подсчитал. В книжке черным по белому сказано: «На Дальнем Востоке и в наши дни продолжается совершенно бессмысленное уничтожение тигров... В 1965 — 1970 годах в Приморском и Хабаровском краях было убито 70 тигров, из которых только 8 (!) отстрелено по разрешению инспекции» !.

«Совершенно бессмысленное...» Нет, милок. Со смыслом. И большим, надо сказать, смыслом...

Минули времена, когда Гришка Мохов, схватив изрядный куш, устраивал купеческие загулы, швырял деньгами налево и направо, неделями не выходил из запоя. Теперь он дорожил каждой копейкой, жену и детей в черном теле держал. Прогулять что угодно можно, раньше-то, говорят, целые поместья пропивали. Дурацкое дело нехитрое. Деньги он обращал в золото и драгоценные камни, которые зарывал в женской сумочке из кожзаменителя в погребе. Заводить сберкнижку не решался. Завистники могут поинтересоваться, откуда у него такой капитал.

Зима в тех местах, где жил Молодой, выдалась на редкость снежная и лютая. Погибло много копытных. Кто уцелел, мигрировал на юг. Тигр голодал. Ему было тяжело передвигаться по глубокому снегу. Если зимнее одеяло больше тридцати сантиметров, тигр уходит из этих мест. И в поисках пищи он уже подумывал покинуть свое привычное охотничье «угодье», где каждый распадок, каждая сопка ему с детства знакомы. Медведи, правда, не мигрировали, они залегли в берлогах. Но белогрудые были недоступны Молодому, потому что устраивали берлоги высоко в дуплах вековых деревьев, а бурых не так-то просто отыскать в нынешнее время даже в медвежьем углу. Хотя и находятся они под охраной государства, повыбили их лихие люди вроде Гришки Мохова.

Теперь тигр не брезговал и падалью.

Однажды обостренный голодом нюх Молодого уловил терпкий запах пищи. Тигр немедленно свернул с припорошенной звериной тропы, выше поднял морду. Ноздри со свистом втягивали стылый, колючий воздух. По запаху, как по натянутой веревке, Молодой пришел к вековому кедру. Возле ствола лежал изрядный шмат сала. Это было сало домашней свиньи, а не кабана, но хищник не знал разницы между ними. Насторожило его другое: запах человека, человеческих следов, их он побаивался. Прежде чем приступить к трапезе, Молодой тщательно обследовал пространство вокруг кедрача. Но следы человека были давнишние, почти невидимые и едва уловимые. Успокоившись, хищник прошел к приманке, потянул морду к неожиданной находке...