Северный гамбит

Это устройство, попросту именуемое шнорхелем, вообще-то известно давно, изобретено еще в 1913 русским подводником Гудимом, командиром лодки «Акула». Но сколько я вспоминаю историю, немцы до лета сорок третьего не интересовались им вообще, в июне провели испытания, массово на субмарины это пошло лишь в конце года. Вопреки бытующему мнению, для подлодки это совершенно не вундерваффе, а узкоспециализированный инструмент. Поскольку лодка под РДП и скорость имеет гораздо меньшую, при том же расходе топлива, и почти глуха и слепа, а при волнении это может быть просто опасным — у нас в шестидесятых на СФ лодка С-80 погибла именно так. И единственная польза — что можно преодолевать районы, постоянно контролируемые вражеской авиацией, с гораздо меньшим риском быть обнаруженным (сантиметровые радары, появившиеся у союзников в сорок пятом, и головку шнорхеля над водой секли). Теперь, значит, мы на севере немцев так же загнали, как в нашей истории союзники в Атлантике год спустя.

— Боевая тревога! — Что так поздно? А зачем людей зря изнурять? — Торпедная атака! На двухстах глубины проскочить поближе, — все помнят, что так шумность меньше, на большем ходу? — А вот теперь выходить на полсотни, глубину пуска торпед! Командую Бурому — командиру БЧ-3: — Первый аппарат ЭТ-80 акустическая, остальные три противолодочные по проводам. ГАК, уточнить дистанцию — короткий «пинг» в активном. Двадцать пять кабельтовых, внести данные в торпеды, — чтобы на первом участке пути шли без демаскирующего сигнала, по заложенной программе, грубо выводящей на цель, дальше будет управление с лодки. — После первой интервал пять секунд, последующие — через пятнадцать. Аппараты, товсь, залп!

В отличие от лодок этого времени, у нас при выпуске торпед работает не сжатый воздух, а вода, потому звук при залпе совсем другой. Может быть, немец и не слышал — встревожился он, когда мы начали облучать его локатором, давая корректировку торпедам. Сделать он ничего не успел, мы ясно слышали два взрыва — судя по времени, попали акустическая и третья в залпе. Звук разрушения корпуса, и всё — глубины здесь метров семьсот, на дно не лечь.

Бурый мрачен, надежность новых торпед — одна третья. И если бы немец сразу пошел на погружение, акустическая бы оказалась бесполезной — а так, выставленная на восемь метров глубины, она исправно достала лодку у поверхности. И это с нашей БИУС, что говорить про предков!

И странно, что сигнатура не похожа ни на «семерку», ни на «девятку». Наших лодок здесь точно нет, может быть, опять англичанин? Шел под РДП курсом от немецких баз — а были ли шнорхели на британских лодках в сорок третьем? Предпочитаю не ломать над этим голову: если союзник, значит, оказался не в том месте и не в то время, надо было нас предупреждать!

Вторую «дичь» засекли на следующий день, миль за шестьдесят к северо-востоку — после первой добычи спустились еще на юг, затем свернули к востоку и снова поднялись к северу, прочесывая район — пользуюсь сухопутными названиями сторон света, привычными всем, не только морякам. Такой же сигнал, опознанный компьютером по только что введенной сигнатуре — и вдруг, когда мы сблизились по расчету миль на десять, прикинув по уровню шума, сигнал пропал! А это было странно — субмарина этих времен с такой дистанции должна была быть слышна нам даже под электромоторами.

— Неужели «двадцать первая»? — говорит Саныч. — Они же только со следующего года должны… Командир, а ведь сходится! У нас фрицы за три месяца проект завершили, шесть — семь постройка, но начали в сентябре сорок третьего — а здесь сразу подсуетились, как только стали СС-ваффенмарине. Самые первые лодки серии, по времени, могли уже быть в строю!

Могли-то могли, так ведь они и в нашей истории вышли «сырыми»! Память услужливо разворачивает информацию про возможного противника. Сильные стороны — подводная скорость свыше шестнадцати узлов, до проектных восемнадцати все ж не дотянули. Под особыми малошумными электромоторами «подкрадывания» — шесть узлов, причем в этом режиме практически не засекалась акустикой этих времен. Глубина погружения — двести восемьдесят по проекту и на двести двадцать спокойно ныряли в процессе службы. А вот слабые места, что были категорически не доведены — времени у фрицев уже не хватало: были серьезные недостатки в комплексе «дизеля-моторы-аккумуляторы», шнорхель откровенно неудачен, ход под ним достигался без риска повреждений всего шесть узлов вместо требуемых двенадцати. Потому в нашей истории, хотя самая первая из новых лодок подняла флаг в июле сорок четвертого, а всего было принято флотом почти полторы сотни, в боевой поход успела выйти лишь одна, в самом конце войны — очень долго доводили, обучали команды. Ну, и Маринеско сумел на «Густлофе» почти сотню подготовленных экипажей утопить… Но так как сейчас немецким флотом командуют не моряки, а партийные товарищи, могли они приказать: «Кровь из носу, но марш в море, в процессе освоите и доучитесь»?