Северный гамбит

Энсин Джонни Ледлоу. Линкор «Ривендж». Нарвик, 15 октября 1943

Мы должны были победить. Потому что очень хотели победить. Наш боевой дух был силен, как никогда. Окажись среди нас провидец, рассказавший, что будет, и предложивший отступить — мы заклеймили бы его навеки как труса.

Сорок третий был для Британии годом страшных испытаний. Казалось, что Империя рушится, как Рим. Японцы в Индии, итальянцы в Африке, немцы на Мальте, в Суэце и Гибралтаре. Мы отступали, неся огромные потери, казалось, что удача отвернулась от нас. Но мы твердо знали, что Империя жива, пока есть солдаты, готовые за нее сражаться и умирать. И мы хотели драться — чтобы Империя поднялась снова.

Говорят, что Адмирал не отступил, потому что это было запрещено ему лично сэром Уинстоном. Про то не знаю — но могу заверить, что сама мысль об отступлении не могла прийти в голову никому из нас. Мы шли, чтобы победить — отомстив за все досадные поражения. И у нас было для того достаточно сил!

Американцы начали первыми. В этих широтах в октябре темнеет рано — на мостике «Ривенджа» кто-то высказал мысль, что янки, наверное, боятся во мраке сесть на мель, не найдя гавань Нарвика. Впрочем, у них всегда было принято заменять отсутствующие традиции военного искусства натиском грубой силы. И наверняка нарвутся на неприятности — победят, конечно, но слишком грязно, с лишней кровью и потерями кораблей.

Сегодня, оглядываясь назад, могу сказать, что мы сделали единственную ошибку. Так как операция готовилась в ужасной спешке, доразведка целей, сил противника и участков высадки проходила по разряду «прочее». И условия были совершенно неподходящие для парашютистов. Подлодка с группой коммандос погибла на минном заграждении, не дойдя до цели. А группы УСО из Швеции банально не успели. Если бы не эта недопустимая торопливость! Но история не знает сослагательного наклонения. Однако же Адмирал в этой ошибке был виноват меньше всех.

Мы подошли к Вогс-фиорду, когда уже было темно. Но корабли с радарами проблем не испытывали, на десантных транспортах же горели незаметные издали огни. Вдали было видно зарево — это горел Нарвик после бомбежки. Немецкая авиация в темноте мало опасна, надводных кораблей после ухода эскадры Тиле не осталось, ну, один — два миноносца и всякая мелочь. Сухопутных войск у немцев было, по разведданным, одна резервная дивизия неполного состава. Реальную опасность представляли мины (предположительно на них три дня назад погибла подлодка «Апрайт» с группой спецназа СОРР на борту), немецкие субмарины (по донесениям разведки и аэрофотоснимкам, в базе не больше трех — четырех) и береговые батареи (именно так, на третьем месте по значимости). Считалось, что эти батареи, калибром восемь и шесть дюймов, легко будут приведены к молчанию корабельной артиллерией, для чего в состав эскадры и включили целых два старых линкора; очень хороши также, как артиллерийские корабли, были крейсера «Белфаст» и «Шеффилд» — с очень опытными и отлично подготовленными командами и двенадцатью шестидюймовыми орудиями на каждом.

Да, мы знали, что немцы строят где-то вблизи Нарвика одну или даже две тяжелые батареи — но не имели никаких данных о том, что они уже находятся в боеготовности. В конце концов, не надо требовать от разведки всеведения — уж если эти «всезнающие», как выяснилось позже, у себя под носом, на островах Джерси, проглядели постройку немцами двенадцатидюймовой башенной батареи! Могу засвидетельствовать, что штаб Адмирала при планировании операции допускал, что немцы успели ввести в строй одну батарею 305-миллиметровых пушек, предположительно трофейных русских или же образца прошлой войны, какие были на дредноутах типа «Кайзер». Были также сведения, что одну из пушек утопили при перевозке, и оттого батарея стала трехорудийной. Однако было решено, что огневой мощи двух линейных кораблей должно хватить, чтобы устранить эту угрозу.

Зато минной и подводной опасности придавалось чрезвычайно большое значение. Тральщиков было целых тридцать единиц — «элджерины», могли исполнять обязанности и противолодочных кораблей. Кроме того, девять шлюпов, тоже при необходимости способных тралить. И двенадцать фрегатов — эти чистые противолодочники. Итого, считая еще восемь эсминцев — пятьдесят девять единиц для борьбы с субмаринами! В целом можно было считать, что эскадра была хорошо сбалансирована, даже несмотря на то что в ее составе не было ни одного авианосца — включение в состав «Аттакера» отменили в последний момент, посчитав, что его реальная ценность, с учетом малого светового дня, отвратительной погоды и состава авиагруппы, невелика — да и аварийность «сифайров» при полетах в этих условиях с короткой палубы была бы недопустимо высокой. Решено было поверить американцам, гарантировавшим, что двух больших авианосцев с полноценными авиагруппами будет достаточно на всех.