Северный квартал

Я сжала папку в своих руках, и мыслила, что сейчас рехнусь. Нам нужно срочно что-то с этим делать. Между нами пропасть из его игр и наших тайн.

— Шин, я… — мой голос дрогнул, как и папка в руках, о которой я наконец вспомнила.

— Я все знаю, Мария. И кто ты, и откуда сбежала, и кто этот Заремский. Но я хочу понять, почему он искал тебя в храме, где я вырос, и откуда у тебя браслет моей покойной матери, которую убили, когда она последний раз там побывала?

Во мне словно что-то дрогнуло. Нет, это была не просто дрожь. Напротив, это было похоже на то, как трясется земля под ногами во время землетрясения.

Та женщина… Это была мать Шина?

— Это просто не укладывается в голове, — прошептала от шока на родном, а Шин нахмурился, потому что явно заметил мою дрожь.

— Мне не нравится, что ты дрожишь. Мне не нравится, что ты прячешься от меня, словно за глухими стенами. И меня начинает бесить, что ты не слушаешь меня. Мы не продолжим этот разговор, пока ты не переоденешься! И если уж ты так меня стесняешься, хотя я успел итак всё рассмотреть, то я дам тебе возможность спокойно переодеться, Мария.

С этими словами, меня просто бросили посреди комнаты. Шин поднял свои вещи, и открыв боковую дверь справа, вышел.

Я посмотрела на папку и на то, где стояла. Это была комната, совершенно точно копирующая ту, в которой мы жили с девочками. Только вот всё было в темных тонах, а импровизированная кровать находилась словно на ступень выше пола и уходила вглубь помещения слева. Над ней потолок был расписан иероглифами, которые будто тонули в облаках. Целая картина над кроватью, если это сооружение можно так назвать. Деревянные шкафы и три ширмы. За одной шкаф для вещей, передо мной вторая огромная, и куда она вела не ясно. Третья же отделяла зону с кроватью от комнаты.

— Очуметь, — я села на пол и начала потирать лоб.

Он словно зудел. Всё тело зудело, а я понять не могла, возможно ли подобное? Красная нить судьбы, браслеты найденные в храме, и теперь вот это — связь с мужчиной, который делает и говорит вещи, которые местами я и осознать не могу.

Мне действительно стало дискомфортно. Поэтому я сняла с себя мокрую толстовку, затем джинсы, и надела диковинный халат. Поначалу была уверена, что замерзну тут же, но ткань словно вторая кожа начала согревать моим же теплом.

Пол тоже был теплым, а тишина давила, пока я не расслышала плеск воды за дверью. Он мыться ушел? Вот так просто бросил меня посреди комнаты с этой папочкой и халатом, чтобы помыться?

— Господи! Это просто невозможный человек.

"Но ты хочешь именно его…" — с этими мыслями я даже спорить не стала.

Поднялась и сложив вещи, положила их на край тумбы слева вместе с папкой. Я не хотела её открывать. Там не было ничего нового для меня. Меня тянуло посмотреть на нечто другое. На то, что за той огромной ширмой, на которой были такие диковинные рисунки в восточном стиле. Поэтому я подошла к ней и легко потянула в сторону. Дверь отъехала, а я застыла и восхищенно раскрыла рот. Это была вторая комната с гладким светлым деревянным полом и двумя большими окнами слева. Но мое внимание привлекла другая деталь — три меча, разной длинны, на деревянном держателе у противоположной стены, в красных сверкающих ножнах. Их вид буквально притягивал к себе взгляд. Как и кимоно, которое будто висело в воздухе на поручнях над ними. Красивый темно-синий атлас верхнего халата, расшитого серебристыми нитями и красными узорами, а под ним белый с золотистой мелкой вышивкой.

— Нравится? — я даже не услышала, как Шин вошел.

И это было не удивительно, учитывая как он мог двигаться.

— Что это? — выдохнула с придыханием и притронулась к ткани рукой.

— Свадебный ханбок, Мария, — было мне ответом и я обернулась.

Он стоял в проёме ширмы и опирался о косяк, смотря на меня.

— Тебе бы он подошел, — задумчиво протянул Шин, а я опешила.

— Он женский? — задала очевидный вопрос, и снова повернулась к кимоно.

Оно действительно было небольшого размера, и расшито как женское.

— Это ханбок моей матери. А комната в которой вы с девочками живёте — её спальня, — его голос прозвучал над моим плечом и я невольно улыбнулась, когда Шин притянул меня к себе, обняв за живот рукой.

— Тогда эта комната? — обернула к нему лицо, и тут же словила мягкий взгляд.

Совершенно другой взгляд. Он был новым, и пока непонятным мне до конца. Но то что, Шин смотрел на меня с нежностью, было очевидно и по тому, как его рука мягко поглаживала и сжимала мою кожу, через ткань.

— Омма приготовила её для меня, — прошептал Шин, и указал на мечи, — А это оружие отца.

Я опустила взгляд на три меча в ножнах, и округлила глаза:

— Они настоящие?

— Конечно, — мне кивнули, а затем обошли, и я лишилась таких чертовски приятных ощущений.

Шин взял самый длинный меч и, лишь слегка вытащив его из ножен, обернулся ко мне. Я присмотрелась к клинку и нахмурилась.

— Это ведь те же иероглифы, что и на браслетах?

— Да, сайрен, — с дрожью в голосе сказал Шин и захлопнул ножны.

— Что они значат?