Северный модерн: образ, символ, знак

В Средневековье люди боялись ночной тьмы. Их панические страхи поддерживали всякого рода суеверия, бытующие в простонародье рассказы о ведьмах и колдунах, мистические представления о потустороннем мире. Для цивилизованного человека конца ХIХ столетия такие наивные ощущения ночи могли бы показаться сущей ерундой. Но вместе с тем нельзя утверждать, что страх перед тьмой, вообще, был ему не знаком. Фантазии и таинственные видения эпизодически пробуждались у тонких поэтических натур, питали воображение художников и музыкантов или попросту жили в подсознании у некоторых представителей интеллигентской среды. Прославленный русский писатель «серебряного века» Валерий Брюсов оставил, например, следующее признание в своих воспоминаниях:

«Я начал страшно бояться темноты. До сих пор иногда в одиночестве я знаю это чувство безотчетного ужаса, чувство гнетущее и не лишенное некоторой сладости… В детстве это чувство страха до такой степени властвовало мной, что я не смел пройти через неосвещенную комнату. Помню, однажды мне приснился сон, что в темной комнате ждет меня какая-то громадная птица, вроде пингвина, и когда я прохожу мимо нее, она хватает меня и начинает душить… С тех пор темнота и ее ужасы всегда воплощаются для меня в образе этой стоящей птицы с короткими крыльями».62

Иначе говоря, у Брюсова таинственное видение из сна далеко не абстракция. Его «миф» запечатлен в осязаемом и достаточно конкретном образе.

Поэт и писатель Федор Сологуб, напротив, был более «символичен» в своих ощущениях. Вот, к примеру, строфы из его стихотворения «Не трогай в темноте»:

Не трогай в темноте
Того, что незнакомо —

Быть может, это – те,Кому привольно дома.Кто с ними был хоть раз,Тот их не станет трогать.Сверкнёт зелёный глаз,Царапнет быстрый коготь…Прозрачною щекой
Прильнёт к тебе сожитель.Он серою тоскойТвою затмит обитель.И будет жуткий страх —Так близко, так знакомо —Стоять во всех углахТоскующего дома

С помощью метафоры Ф. Сологуб наделяет страх какими-то вещественными характеристиками: он «стоит во всех углах… дома». Страх как будто сгустился, его можно увидеть, он вот-вот материализуется в какое-то чудовищное существо.

В этой связи, приведем также отрывок из стихотворения русского философа и поэта В. Соловьева «Колдун-камень».

Спят в немом оцепененье,
Лишь один, однажды в век,
В свой черед из усыпленья
Встанет камень-человек.
Борода торчит седая,

Как у волка, взор горит,И, дыханье забираяГрудь могучая дрожит.
Заклинанье раздается,Мгла кругом потрясена,И со стоном в берег бьетсяМоря финского волна.
Воет буря, гул и грохот
Море встало, как стена,
И далече слышен хохот,
И проклятья колдуна

То есть при взгляде на огромные гранитные валуны, лежащие на берегу Финского залива, Соловьеву «мерещились» некие образы из языческого прошлого. Философ считал, что древние финны были склонны к магии и колдовству. А эти навыки они переняли у самих халдеев, когда-то переселившихся из Месопотамии в далекий «край лесов и озер».

Любопытно, что похожих взглядов придерживался и отец философа – знаменитый историк С.М.Соловьев. По его словам, «…у финнов преимущественно было развито учение о злых божествах, о злых духах и о сообщении с ними». Так славяне издревле воспринимали северных жителей, неизменно ассоциируя их с толкователями снов, волхвами и гадателями.