Северный шторм

Зона боевых действий начиналась километров в тридцати от столицы. Сожженные дотла пригородные поселения начали попадаться нам незадолго до того, как на горизонте появились знакомые очертания ватиканских стен и Стального Креста. Встречавшиеся повсюду пожарища удручали – «башмачники» жгли все, что попадалось им на пути. Варварство норманнов, которое уже ощутили на себе строптивые жители Бонна, говорило, что Грингсон вновь впал в лютую ярость.

Я заранее готовился к тому, что непременно увижу что-нибудь подобное. И все равно увиденное сильно отличалось от ожидаемого. В центре некогда самой оживленной епархии Святой Европы ныне царили разруха и запустение. И если в районе Мангейма и Базеля это еще не вызывало особого потрясения, то возле столицы разоренные городки и поселки действительно повергали в уныние. Пустоши, которые мы пересекали по пути сюда, и те выглядели куда жизнерадостнее – для них безлюдье было вполне естественно. Здесь же оно изменяло окружающий мир до неузнаваемости.

Наше счастье, что у коменданта Базеля оказалась радиостанция и он предупредил конунга о появлении послов из России. Иначе нас с высокой вероятностью разнесли бы на клочки еще на подъезде к Вечному Городу. И российский флаг уже не помог бы – здесь с подозрительным автотранспортом норманны долго не церемонились. На это указывали многочисленные автомобильные остовы, торчащие прямо посреди пустынных дорог. В некоторых сожженных машинах виднелись обгорелые скелеты водителей и пассажиров – трудно было сегодня замешкавшимся беженцам миновать норманнские патрули. Может быть, раньше норманны и не стреляли бы напропалую по всему, что движется, но после провального штурма их ярость стала слепой.

Спасибо Вороньему Когтю – хоть он и был по горло в заботах, однако не забыл сообщить дружинникам о нашем приближении. Нас встретили и с эскортом проводили до самого норманнского штаба. Там нам, правда, пришлось промаяться в безделье несколько часов, ожидая, пока конунг завершит военный совет. Хольд, что доставил нас по назначению, порекомендовал во избежание неприятностей не отходить от автомобиля, который «башмачники» любезно разрешили загнать в укрытие. Предупреждению вняли только Фокси и Конрад Фридрихович. После того как байкер оказался в зоне боевых действий и насмотрелся на ужасы войны, он чувствовал себя угнетенным и мечтал лишь об одном – побыстрее бы мы решили все дела, сели в наш джип и приказали Фокси рвать отсюда когти. У фон Циммера тоже усугубилась нервозность, которая совершенно не располагала к прогулкам по прифронтовой территории. И только мы с Михаилом не пожелали торчать в убежище и, проигнорировав рекомендацию хольда, решили немного осмотреться.

Норманны обосновались в отвоеванных у врага укреплениях – деревянных сооружениях, врытых в землю и соединенных между собой узкими траншеями. Недавно здесь пролегала первая оборонительная линия Защитников, обязанная перекрывать северные подступы к порту и электростанции. Защитники смогли удерживать ее всего пару часов, после чего отступили на запасные позиции, расположенные южнее.

Штаб Торвальда размещался в палатке у склона невысокой скальной гряды, надежно защищающей конунга и его свиту от снарядов, выпущенных с ватиканских стен. Отсюда до города было не более пяти километров, а до запасной линии обороны Защитников – около двух. Что творилось у подножия Божественной Цитадели, мы с Михаилом не видели – обзор закрывала рощица, – но сами стены за минувшие семь лет почти не изменились. Разве что заметные даже издали выбоины от пуль и снарядов напоминали об идущей осаде. Крест же возвышался над столицей, как и прежде, выставив в стороны свои стальные руки-перекладины и цепляясь верхушкой за облака.

– Приятно вернуться домой, не правда ли? – мрачно пошутил Михаил, кивнув в сторону Креста, и, увидев мою вмиг скисшую физиономию, тоже нахмурился, после чего добавил: – Побыстрее бы все утрясти да домой. Интересно, где сейчас наш драгоценный сопляк? Хоть бы башку свою не подставлял под пули в ближайшие сутки, а то нам тогда не хлороформ потребуется, а цинковый ящик.

– Брось каркать, и без тебя тошно, – огрызнулся я, переживая за Ярослава не меньше Михаила. – Лучше пораскинь мозгами, как нам незаметно вывезти отсюда нашего драгоценного пацана. Джип-то не резиновый.

– Предлагаю оставить в лагере нашего главного дипломата, – недолго думая, ответил контрразведчик. – Уверен, старик Фридрихович нас поймет и простит. К тому же он ничем не рискует – вряд ли «башмачники» станут обижать юродивого…