Северный свет

— Интересно, сколько они заплатили Рикеби? — спросил Пул и, не получив ответа, добавил: — Гроши, наверное. Старикан спал и видел, как бы скорее уйти на покой.

— Но на что они рассчитывают при таком оборудовании? — Балмер пожал плечами, и его накрахмаленные манжеты с тяжелыми запонками съехали до кончиков пальцев. — Фенвик говорит, что там есть только плоскопечатная машина «Уорфидейл». Из нее больше шести тысяч экземпляров не выжмешь.

— Не беспокойтесь, они как-нибудь устроятся. — Только Мейтлэнд отнесся к новостям вполне серьезно, остальные, испытывая недоумение или любопытство, отнюдь не тревожились и были даже склонны подшучивать над случившимся. Он продолжал: — А если вы думаете, что они собираются по-прежнему печатать цены на мясной скот, прогнозы погоды для фермеров и виды на урожай брюквы и картошки, то вы глубоко ошибаетесь.

— Малкольм прав, — сказал Генри. — Нам предстоит долгая и тяжелая борьба. К их услугам будут все материалы репортеров «Утренней газеты», сообщения ее заграничных корреспондентов, статьи их синдиката — об этом позаботится их главная редакция. Кроме того, они постараются как можно выгоднее использовать городские происшествия и пустят в ход все известные им уловки и ухищрения, чтобы завоевать читателей. Я считаю, что они должны потерпеть неудачу. Я готов даже утверждать, что они непременно потерпят неудачу. Однако нам придется работать на пределе, ни на минуту не ослабляя своих усилий. Если у вас есть какие-нибудь практические предложения, я был бы рад их услышать.

Скользнув взглядом по лицам, он заметил, что Пул, который сидел, засунув руки в карманы и вытянув длинные ноги, собирается что-то сказать. Пул был высок, долговяз и отличался торчащими светло-рыжими усами и насмешливо презрительным видом. И то и другое он приобрел, пока служил в частях «командос», вместе со страстью к спортивной тренировке, которая заставляла его вставать в шесть часов утра, чтобы успеть перед работой пробежать пять-шесть миль с секундомером в руке. Порой с ним бывало трудно ладить — как и многим отставным офицерам, ему казалось, что послевоенная жизнь обошлась с ним сурово: короче говоря, он принадлежал к тем сердитым молодым людям, которые готовы сердиться на всех, кроме себя. Но, несмотря на свою угрюмую самоуверенность, он нравился Генри, знавшему, что на него можно безусловно положиться. Теперь Пул обычным вызывающим тоном сказал:

— Я считаю, что нам надо пойти с их собственного козыря. Оживить газету. Давать материал поострей, позабористей.

— Я с этим не могу согласиться, — сказал Генри. — Именно сейчас политика «Света» должна оставаться неизменной. Мы должны выстоять или погибнуть такими, какие мы есть.

Его слова были встречены одобрительными восклицаниями.

— Однако вы не можете не согласиться… я ведь говорю так не потому, что это мой отдел, а потому, что читатели любят спорт. А мы в иные дни отводим ему всего два столбца. Я предлагаю помещать более полные отчеты об играх Северной лиги и о боксерских матчах в Тайнкасле. И побольше сообщений о скачках, — сказал Пул.

— Но это же не прибавит нам рекламных объявлений, — запротестовал Балмер.

— Но именно так будут поступать они.

— Если мы спустимся до их уровня, — резко сказал Мейтлэнд, — с нами скоро будет покончено.

— Ну ладно, ладно, — сказал Пул обиженно и пробурчал себе под нос: — Немножко перцу нам не повредило бы.

— А не попробовать ли выпускать иллюстрированное субботнее приложение? — Это предложил Лоуренс Хедли, низенький толстяк лет пятидесяти с розовой блестящей лысиной и застенчивыми манерами, с такой скромностью возглавлявший отдел фотоиллюстраций, что о его существовании, казалось, вспоминали, только когда он появлялся со своим треножником «делать групповые снимки» на ежегодном пикнике.

Мейтлэнд коротко рассмеялся.

— Если каждый из нас будет смотреть на дело лишь со своей колокольни, мы далеко не уедем.

— Я ведь только спросил, — пробормотал Хедли.

— Ну, разумеется, Лоуренс, — примирительным тоном сказал Пейдж. — Но поговорим об этом как-нибудь в другой раз.

Наступило молчание, а потом снова заговорил Мейтлэнд, низко наклонив над столом кирпично-красное плоское лицо и задумчиво теребя нижнюю губу: