Северный Удел

Сам он остановился от шпионки в трех шагах, раздраженно махнул Шалбаевым, и те отползли от кареты к кустам.

– Этих пока в комнату под замок, – сказал он.

Шалбаевых подхватили под руки.

– Господа, я совершенно не понимаю, – растерянно проговорил уводимый глава семьи. – Я, наверное, был околдован… В несознании…

Он выворачивал шею, пытаясь смотреть на Сагадеева:

– В несознании!

Обер-полицмейстер подождал, пока Шалбаевых не уведут.

– Должен признать, – он покачался на носках, разглядывая Диану, – что приемы ордена существенно изменились.

– Мы развиваемся, – она бесстрашно посмотрела Сагадееву в глаза.

– Не стоит меня гипнотизировать.

– Вот еще! – фыркнула шпионка.

Держалась она отменно, но отчаяние прорывалось то нервно стиснутыми пальцами, то подрагивающей нижней губой.

Диана Зоэль никак не ожидала попасться.

– Сударыня, – произнес Сагадеев, – я буду вынужден вас обыскать.

– При всех?

– Увы.

– Что же так? – Женщина попробовала переступить с ноги на ногу, но натянутые мной жилки не дали ей сделать этого. Она скривилась. – Вы и так меня почти распяли. Не удивлюсь, если ваш молодой коллега при малейшем подозрении лишит меня жизни.

– Возможно.

Хмурое небо потемнело еще больше, готовясь разродиться дождем.

Рядом со мной возник Лопатин. Азиатское лицо его было по-восточному непроницаемым.

– Она? – кивнул он на Зоэль.

– Да, – сказал я.

Лопатин выругался, зашарил в нагрудном кармане мундира, достал кубик коричневого сахару, бросил в рот. Хрустел он сосредоточенно – только желваки ходили. Я подумал, что полковник, видимо, с Зоэль ранее пересекался. И, скорее всего, винил себя в том, что не разглядел в ней убийцу.

Сагадеев тем временем подступил к шпионке вплотную.

– Любите сласти? – спросил я Лопатина.

– Нет, – ответил он. – Рекомендовали от нервов.

Диана совершенно спряталась за широкой спиной обер-полицмейстера. С того места балюстрады, где мы стояли, я видел только ее поднятые вверх кисти рук, обтянутые белыми перчатками.

– Что вы делаете?

Неизвестная мне дама в вечернем с утра платье, растолкав пехотинцев, застыла на ступеньках. За ней из парадных дверей выбежал усатый господин с моноклем слабо-золотистой крови, обнял за голые плечи:

– Лилечка, не встревай! Это их дело.

– Как же, котик мой? – Дама, вопрошая, протянула руку в направлении Сагадеева. – Я из окна вижу, как бедную женщину…

– Они при исполнении.

Мужчина сделал попытку завести женщину обратно в дом.

– Но это ужасно! – топнула каблучком та. – Ее выволокли из кареты, прилюдно, и сейчас этот мужлан… ощупывает…

Она вся передернулась. Бледное, не лишенное миловидности лицо ее приобрело брезгливое выражение.

Краем глаза наблюдающий за этой сценкой Лопатин хмыкнул.

– Ну что вы все стоите! – возмутилась дама, обращаясь к жандармам и пехотинцам.

– Голубушка, – голос моей матушки, донесшийся от дверей, звучал обманчиво-мягко, – я думаю, вам стоит выпить чаю.

– Но…

– Немедленно! – рявкнула Анна-Матильда Кольваро, и дама скривила рот, а ее кавалер поспешно потянул женщину с крыльца.

И, кажется, не обошлось без помощи матушкиной крови.

– Бастель, – позвал меня Сагадеев.

Я сбежал вниз:

– Да, Николай Федорович.

– Будьте добры, из ворота… очень осторожно…

Сагадеев кивком головы показал на тонкую металлическую полоску, бегущую по шву воротника. Шерстяной короткий сюртучок Дианы Зоэль, похоже, был полон сюрпризов.

Только приблизившись, я заметил, что в кисть обер-полицмейстера с другой стороны ворота воткнулась игла.

– Осторожно, – повторил Сагадеев. – Постарайтесь не уколоться, вытягивая.

– Яд? – спросил я.

– Что-то вроде. Надеюсь, сударыня Зоэль нас потом просветит.

– Не надейтесь, – прошипела шпионка. – Всех бы вас…

– М-да, – сказал я и протянул руку за спину: – Дайте нож кто-нибудь.

Синемундирная тень, мелькнув, вложила мне в пальцы тяжелую рукоять кинжала. Не слишком удобное оружие.

– Господин Штальброк.

– Да, – подскочил поручик.

– Уберите вы «парус», – сказал я ему. – Вы всех, что ли, хотите им накрыть? Кроме того, как долго вы собираетесь его держать?

– Сколько смогу, – храбро ответил поручик.

Лоб его усеивали бисеринки пота.

– Вот что, Евгений Ольгердович, – проговорил я, подцепляя кинжалом непослушную нить, – менее страшное что-нибудь можете?

Штальброк вспыхнул:

– Я все-таки…

– Я помню, курс Бекетова, простите. «Петлю Гаримова» сможете?

– Разумеется.

Я подцепил еще одну нитку:

– Мне нужно, чтобы наша прелестная и опасная гостья, случись что, тут же потеряла бы сознание. Это можете?

– Да, – кивнул Штальброк, заходя вбок.

– Тварь, – процедила Диана.

Сверху закрапало.

Из конюшен донеслось ржание. Над гостевым флигелем расчертили низкое небо ласточки. Пехотинцы по одному, по двое потянулись с балюстрады под крышу.

– Бастель, – проворчал Сагадеев, – вы скоро?

– Сейчас.

Я взглянул кровью. Да, что-то странное было в игле. Жилки обер-полицмейстера сжимались и тускнели, словно теряли силу. От самой иглы веяло холодом. Нет, милая, голой ладонью я тебя не коснусь.

– Позвольте, сударыня.

Я сдернул с пальцев Зоэль перчатку.

– Вы еще заплатите, по полному счету, – изогнула губы она. – Все заплатите. Все до одного.

– Помолчите.