Северный ветер

— Ты видел, — говорит Мартынь, передавая вожжи хозяину. — В усадьбе матросы. Предали нас или это случайность — теперь все равно. Зиле, наверное, попался. И Акоту не уцелеть. Хотя говорят, что матросы не такие звери, как драгуны, но на их милость тоже лучше не рассчитывать. О нас думать не приходится. А вам надо как-то спасаться. Тем двум матросам я крикнул, что на усадьбу напали грабители. Они, вероятно, приняли меня за хозяина. Ты нагони Индрика, и поезжайте оба домой, скажите, что удрали от грабителя. Вы, мол, его впервые здесь видите. Он угрожал оружием и требовал денег… Нет, нет — не спорь! Это единственное, что теперь остается. Зиле уже все равно не помочь — у него оружие, и патроны, и чужой паспорт. А скажет он то же самое… Только бы женщины не проболтались и Индрик.

— О них не беспокойся, — говорит Вилнис, надевая свою шубу. — Сам черт принес…

— Воротник подними, как у меня было, — говорит Мартынь. Затем они меняются шапками.

— Присмотреться матросы не успели. Они решат, что это ты и был…

— Проклятье… — цедит Вилнис. — Куда же вам теперь деваться… и остальным?

— О нас не тужи. Думай о себе и о своих. Выходит, так мы отплатили за вашу доброту!

— Ну, мы — старые коряги, о нас и горевать нечего. Только бы молодых не тронули…

Он садится в розвальни и едет за Индриком.

Мартынь сворачивает в другую сторону и углубляется в лес, далеко обходя усадьбу. Поглядев на часы, опускает голову.

До лесного убежища меньше чем за час не добраться. А пока вернешься с подмогой, пройдет часа полтора. Задержатся ли они так долго в Криях? Не поспешат ли поскорее доставить свою добычу в надежное место?

Вспоминает, что и Толстяк тоже собирался сегодня в Крии. Сперва он рад этому, но, подумав, что Толстяк может в Криях так же нарваться, как и Зиле, Мартынь мрачнеет. Толстяк живым не дастся. Сам погибнет и других погубит — бабушку Ильзу, ребят. Мартынь даже вздрагивает при мысли об этом и бегом несется к знакомой тропе; пробежав немного, опять смотрит на часы. Пятнадцать минут, полчаса…

Однако в этот несчастный день ему повезло. По крайней мере так кажется ему, когда неподалеку от усадьбы он встречает Толстяка, Айзупа и Сниедзе. Они изумлены, увидев потного, запыхавшегося Мартыня Робежниека.

— Оружие с вами? — спрашивает он хриплым голосом. Судорожно хватает их револьверы и проверяет, заряжены ли они. Он ничего не объясняет, просто ведет их по своему следу обратно и только на опушке против усадьбы, откуда сквозь ели видны запорошенные следы полозьев, кратко рассказывает, в чем дело.

Как только Мартынь Робежниек с Зельмой Гайлен ушли, Вилнис поднимается и тоже выходит из дому. В комнату вбегает Майя, вся в снегу, озябшая, и начинает прибирать на своем столике.

Зиле, отдав револьвер Акоту, стоит, прислонившись к теплой печке, напротив Ильзы. Старушка, сидя на своей кровати, сложила на коленях руки и укоризненно покачивает головой.

— Зачем вы, сыночки, девушек за собой таскаете? Нехорошо это. Чем она может вам помочь?

— Теперь-то уж никто из нас не может помочь друг другу. Когда скрываешься, невольно тянет держаться вместе. Гурьбой куда теплей, особенно когда северный ветер день и ночь завывает в лесу.

— Теперь, конечно, ничего не поделаешь. Но она же и раньше с вами была. Про нее давно уже разговор идет…

— Что мужчины борются против господ — вы понимаете, тетушка Ильза. Ну, а женщина разве не такой же человек? Неужели ее меньше угнетают и эксплуатируют, чем мужчину? Разве вам, тетушка Ильза, не приходится маяться с утра до ночи, чтобы Вилнис мог уплатить барону аренду и прочие поборы?

— Так-то оно так. Нам тоже достается. Работать приходится день-деньской — тем только и живем. По грязи шлепать и мы с Майей умеем. А вот что бы мы делали с ружьем? Нет, тут одно баловство, ничего больше. Под ногами бы путались у вас без толку.

— Может, вы и правы насчет старых да малых. А вот взрослые женщины думают иначе. Пожалуй, я согласен с вами: с винтовкой обращаться женщине несподручно. Но ведь одними винтовками не победишь. Наша борьба широка, как сама жизнь. Думаете, мы вынуждены прятаться и скитаться потому, что нас мало? Нет! Скорее потому, что еще слишком много тех, кто против нас. Тех, кому внушали, что весь наш народ надо уничтожить. Думаете, все они баронские да господские сынки? Нет, мамаша, часто это такие же рабочие и крестьяне, как и мы. Дома у них жены и сестры, которые тоже месят грязь на дорогах да гнут спину на господ.

Дверь с шумом распахивается. Стуча прикладами, вбегают три матроса. Зиле от неожиданности подается вперед. Хватается за карман, хочет кинуться к кровати Акота. Но два штыка нацелены ему в грудь.

— Руки вверх! — кричит матрос. Майя пронзительно взвизгивает.

Зиле невольно подчиняется. Его вдруг охватывает непонятная усталость и безразличие.