Северный ветер

— Ничё, братва, на этапах и по полтиннику за день топали, выдюжим, не боись, командир! — выкрикнул кто-то из строя.

Кто-то еще, под общий хохот, подхватил:

— Нам мороз по барабану, токо б водки хлестануть.

— Водка будет, комбат обещал.

— О-о-о-о! — одобрительно загудели паром изо рта солдаты.

— Разойдись!

Эти тридцать километров с гаком ночного марш-броска трудно дались Волохову. Как ни крути, а не совсем оправился он от ранений. Да и годы давали о себе знать. Тяжело было, задыхался, но шел. Шел и вспоминал сон, медсестру Ольгу, что во сне звала его, траву выкосить просила…

Утро, раннее, морозное, туманное, они встретили в поле. Рядом была изрытая воронками дорога и железнодорожный переезд со взорванными, стоящими костром рельсами и разбросанными шпалами.

— Я думал, это скирды брошенные в поле стоят, а это танки сгоревшие, — докладывал Макушеву высланный вперед командир отделения разведки Пименов. — Насчитал пять штук, два наших и три немецких. Дальше по околице до переезда траншеи наши, но в траншеях никого живых, токо мертвяки, и наши, и немцы, много. Рукопашно бились, видать. Ежели по карте смотреть, то нам надо еще западнее около трех километров топать, а теперь получается, немец вперед ушел и мы у них в окружении.

— Не в окружении, а в тылу, а это разные вещи, Пименов, понял?

— Понял. Так куда идем, товарищ командир?

— Давай думать, разведка. Немец, судя по следам танков, говоришь, дальше прошел, но малыми силами, значит, утро наступит и он через нас попрет уверенно, зная, что здесь нету никого, кто бы их встретил, так?

— Так.

— А вот и не так, а тут мы. Как считаешь, будет для них это приятным сюрпризом?

— Ага…

— Чё — ага?

— Здорово, командир.

— Немедленно ко мне командиров взводов!

— Есть.

— Занимаем траншеи, быстро, пока туман. Трупы не трогать, использовать как маскировку, как прикрытие, да простят они нас, грешных. Оружие, боеприпасы собрать, приготовиться к бою! — кричал Макушев спешившим к траншеям бойцам.

— Давай, ребята, располагайся как дома, отсель мы никуда уже не пойдем. Здесь стоять будем насмерть, как наши товарищи, что лежат на позициях. Они выстояли, теперь они помогут нам устоять. Телами своими прикроют, а потом мы схороним их как героев! Слышите — как героев! — говорил Макушев, идя вдоль траншей.

— Маскируйтесь, не высовываться, немец думает, что здесь никого нет. Огонь только по моей команде! Быстрее, быстрее… Старшина, где старшина?

— Здесь, товарищ командир.

— Быстро всем по сто грамм, тащи водку…

— Сделаем, товарищ капитан!

— Волохов, кто видел, где Волохов?

— На правом фланге у железной дороги.

— Я тоже там буду, там повыше.

Макушев пошел туда. Волохов долбил лопаткой землю, углубляя окоп.

— Видно, времени у них в обрез было, окопаться путем не успели.

— Да, зато нам подфартило. Лопатка есть?

— Ага, подфартило, светает уже, на лопату, спина у меня чё-то ломит.

Макушев взял саперную лопатку и стал остервенело долбить землю.

Рассвело, и пошел легкий снежок. Разведка сообщила — немцы: колонна танков и машины с пехотой. Идут медленно. По шоссе пронесся одиночный мотоцикл. Рота замерла, пропустили без звука. Но вот за их спиной начался бой, были слышны стрельба, взрывы, где-то в двух-трех километрах. Немцы атаковали. Макушев понимал, что сейчас там немецкий мотоциклист доложил о подходе танков и немцы пошли в атаку. Пропустить их нельзя. Впереди показался головной танк, он шел медленно, как бы прощупывая траками землю под собой.

— Приготовиться к бою! — прошелестело над траншеями роты.

— Не стрелять, братцы, не стрелять, — шептал Макушев, внимательно наблюдая, как приближаются танки и машины с пехотой.

Немцы удара не ждали, поэтому, когда был открыт огонь, колонна остановилась, и несколько минут было явное замешательство. Головной танк и еще два горели, расстрелянные в упор с близкого расстояния. Пехота, выскакивая из грузовиков, попадала под разящий пулеметный огонь; уцелевшие, отстреливаясь, отступали, прячась за застрявшие на дороге танки и машины. Танки наконец, наверное получив команду, стали выезжать с шоссе, разворачиваясь в атаку на позиции Макушева.

— Пять, шесть… восемь, — считал Макушев.

Открыв огонь, они шли напролом, зарываясь в сугробы и ломая одинокие деревца по обочинам шоссе. За ними пошла пехота.

— Быстро, суки, в себя пришли. Ну что ж, держись, братва! — орал кто-то.