Севиль

Все были в шоке, а Севиль, с детства привыкшая к эгоизму младшей сестрёнки и, казалось бы, уже выработавшая стойкий иммунитет к её проделкам, в этот раз тяжело заболела. На последнем курсе она вынуждена была взять академический отпуск, и родители увезли её в санаторий. У Севили была тяжелая форма депрессии, и врачи пугали родителей, что обычно из такой депрессии люди уходят в последний путь. В санатории больничного типа Севиль лечили в отделении неврозов. Странно, некоторые до сих пор думают, что душу можно вылечить пилюлями и физиотерапией. Глаза девушки погасли, она ходила как в воду опущенная, без каких либо желаний. Когда родители или подруги приезжали навещать её, то не находили прежней Севили и боялись, что никогда уже не увидят её такой, как раньше.

Она прожила в санатории четыре недели, и не было даже намёка на улучшение в её состоянии, когда случилось неожиданное. В её палату привезли пятнадцатилетнюю девчонку Надю. Та пыталась отравиться, её вовремя откачали и доставили сюда на лечение. Смышленая девочка в первый же вечер выяснила, какие таблетки сильнодействующие, и на следующий день, пользуясь расслабленностью медперсонала, взяла на столе у дежурной то, что её интересовало. Севиль случайно увидела, как Надя, невинно прогуливаясь, доходила до конца коридора, где стоял столик с таблетками и микстурами, и, воровато оглядываясь, поспешно выбирала себе таблетки из множества кучек, разложенных для больных. Девочка пришла в палату и, зажав кулачок в кармане халата, улеглась на свою кровать. Она безмолвно лежала с окаменевшим бледным личиком, а Севиль стояла напротив и не спускала с неё глаз. Куда девались её равнодушие и апатия! Она вдруг почувствовала себя очень взрослой и ответственной за жизнь этой глупой девочки, которая сама не ведает, что творит. Севиль решила: если ей больница не помогла, то она хотя бы не зря оказалась здесь в эту минуту. Она осознала, что не должна допустить, чтобы девочка так запросто сглотнула эту белую горькую горстку, которую сейчас крепко зажала в кулачке, после чего остановится молодое сердечко и потухнут яркие синие глаза на детском личике. Севиль поняла, что остановить девчонку в её намерении — это и есть сегодня смысл её жизни.

Она вдруг отчётливо осознала: нельзя звать медперсонал и насильственно забирать у девчонки эти чертовы таблетки. Заберут сегодня — она найдёт их и проглотит завтра. Севиль, месяц равнодушно молчавшая, ходившая, как сомнамбула, до этой минуты, заговорила с Надей. Она говорила тихо и мысленно молила Бога, чтобы не открылась дверь и никто не прервал её. Потом она пыталась вспомнить, что она такое умное говорила тогда? Но воспоминания были отрывочные, как яркие картинки, не очень связанные между собой. Она не смогла бы повторить всё снова. Здесь были и её исповедь, её горе, и горе родителей Нади, которые сопровождали свою девочку сюда. Севиль попыталась угадать их историю любви и представить, как они с нетерпением ждали появления своей Надюши на свет. С надеждой растили своё любимое чадо и не могли представить даже в страшном сне, что будут оплакивать её — безвременно ушедшую, засохшую молодую веточку, не познавшую жизни и не давшую прекрасных плодов — своих синеглазых сыновей и дочерей. Севиль говорила долго, уже стемнело. Когда в палату вошла медсестра и резко включила свет со словами: «А вы что тут в потёмках лежите? Пора на ужин и лекарства принимать», заплаканная Надя встала и подошла к раковине открыла кран и разжала кулачок. Таблетки соскользнули с её руки под сильным напором воды. Девушки молча, как заговорщицы, смотрели друг на друга, и Севиль поняла: Надя больше не будет травиться. И ещё поняла простую истину: если тебе плохо и кажется, что жизнь кончена, найди того, кому хуже тебя, и помоги.

Севиль как будто очнулась от тяжелого сна в этот день и попросила доктора выписать её домой. Дома она постепенно приходила в себя и возвращалась к прежней жизни. Сестра, убедившись в очередной раз, что она лучшая, потеряла всякий интерес к Михаилу, и они расстались. Родители сняли ей квартиру, чтобы сёстры не сталкивались ежедневно под одной крышей. Девушка была рада свободной жизни, неконтролируемой со стороны родителей, однако, всякий раз при встрече, делая обиженный вид, выговаривала матери, что её вышвырнули из родного дома. Девушку звали Эльвира.

12

Троица, прибывшая из Америки, приземлилась в аэропорту Симферополя. План на ближайшие две недели был обсуждён ещё в самолёте. Майкла проводили в один из отелей и договорились о встрече вечером.