Сэвилл

По утрам, если отец задерживался на шахте, он относил в спальню чашку чая, тихо ставил поднос на стул у кровати, прислушивался к дыханию матери, но не будил ее и не отдергивал занавески. Потом, подняв с постели Стивена и Ричарда, он на цыпочках спускался по лестнице. Иногда она сонно окликала его:

— Это ты, Колин? Который час? — ждала, чтобы он вошел в спальню, и добавляла: — Ты не отдернешь занавески, голубчик?

А иногда она говорила:

— Подай мне пальто, я сойду вниз.

Она шла сама через двор к уборной, бледная, исхудавшая, и даже не поднимала глаз, если кто-нибудь с ней здоровался, а потому миссис Шоу и миссис Блетчли только смотрели на нее с крыльца, скрестив руки на груди.

— Как мама себя чувствует, Колин? — спрашивала миссис Шоу и покачивала головой, не дожидаясь его ответа. — Она плохо выглядит, ей бы лечь в больницу, — говорила она ему.

Как-то в воскресенье, когда отец работал в утреннюю смену, Колин взял вечером его велосипед и поехал к церкви святого Олафа. Служба еще не кончилась. На ступеньках террасы старого господского дома сидели солдаты, двое-трое гоняли мяч между деревьями, из окон со старинными каменными переплетами свешивались солдатские головы, перекликающиеся голоса будили эхо в церковном дворе.

Он ездил взад и вперед по шоссе напротив церкви, пока не увидел, что причетник отворил дверь и заложил в петли крюки на створках. Тогда он остановился под деревом и начал ждать. Из церкви выходили девочки и мальчики. Люди постарше задерживались у калитки, разбившись на небольшие кучки, и разговаривали. Он увидел Одри, Мэрион и других девочек, которых знал в лицо. Они собрались в кружок у каменной ограды и смеялись, поглядывая на мальчиков. Наконец двое-трое мальчиков неторопливо направились к шоссе. И несколько девочек тоже.

Колин еще немного постоял под деревом, потом, когда первая группа ребят скрылась за поворотом, он медленно поехал следом. Одри посмотрела на него, и Мэрион тоже, и обе оглянулись на шоссе, наверное, решив, что он приехал со Стэффордом. Увидев позади только компанию мальчиков, они опять повернулись к подругам. Колин в нерешительности остановился, но других знакомых у него тут не было, и он медленно поехал дальше. Впереди показались дома, он спрыгнул с велосипеда, снял зажимы и подождал, пока девочки не прошли мимо. Ни Одри, ни Мэрион не оглянулись на него. Правда, Мэрион бросила быстрый взгляд в сторону шоссе, но обращен он был ко всему миру, ехидный и язвительный — суженные глаза, вздернутые брови и губы, растянутые в усмешку.

Когда прошли нагоняющие их мальчики, Колин влез на велосипед и медленно поехал за ними. На автобусной остановке они столпились у деревянной скамьи, разговаривали и смеялись. Иногда какая-нибудь девочка бросалась бежать и под науськивание остальных за ней кидался мальчик, догонял ее, она визжала, прижатая к живой изгороди, а он ухмылялся и не давал ей вырваться.

Парочка убежала в проулок, два-три мальчика принялись их окликать, и между движущимися фигурами он увидел на скамье Одри. Она вдруг улыбнулась и покачала головой.

Через некоторое время стоявшие расступились, и он увидел Мэрион. На ней была оранжевая шляпа и туфли на высоком каблуке. Она подошла к изгороди, где он стоял, придерживая велосипед, и, оглянувшись на мальчиков, которые смотрели на них, сказала:

— Одри велела тебе передать, что не хочет больше тебя видеть. Я бы не пошла, только она просила.

Мальчики на остановке что-то сказали про них и засмеялись вместе с девочками. Мэрион, чувствуя взгляды зрителей за спиной, пожала плечами и вздернула голову.

— Что-нибудь передать ей?

— Я бы хотел с ней поговорить, — сказал он. — Если, конечно, она сможет оторваться от этих зубоскалящих дурней.

— Зубоскалящие дурни, как ты их назвал, входят в число моих друзей, — сказала Мэрион.

— Если она сможет оторваться от некоторого числа твоих друзей, — сказал он, получая удовольствие от саркастической витиеватости, которая давала выход его чувствам.

— Но она же не хочет! Ну хорошо, я ее спрошу, — сказала она, пошла к остановке и громко повторила его слова Одри, которую заслоняла живая стена.

Одри что-то тихо ответила.

Мэрион обернулась и крикнула:

— Она не хочет с тобой разговаривать, лапочка. Я же тебе сказала.

Ее лицо под оранжевым колоколом шляпы казалось бледным.

Он сорвал травинку с обочины и прихватил ее краешком губ. Он увидел, что рука у него трясется. По всему его телу пробегала дрожь.

Минуту спустя несколько мальчиков и две девочки пошли по шоссе и свернули в проход между домами. Из-за поворота показался автобус и, громыхая, подъехал к остановке.

Сошел один человек. Мэрион и Одри, а за ними остальные мальчики влезли внутрь. Он увидел их в заднее стекло, когда автобус проехал мимо: машущая рука, а за ней на миг — чуть улыбающееся лицо Одри. Автобус скрылся в облаках пыли.

Он вскочил на велосипед и погнался за автобусом. Он снова проехал мимо церкви — солдаты теперь сидели на ограде, — заметил клубящуюся на боковом шоссе пыль, решил, что ее поднял автобус, и свернул туда же.