Съевшие яблоко

Да! Они пойдут на горки, на аттракционы, будут есть сахарную вату и мороженое. Бегать по аллеям, кричать, смеяться. Купят газировки на улице.

В Нине начало подниматься радостное ликование.

Но детский голос неожиданно стал торопливым и суетливым:

— Я приезжаю в пять, — зачастил он, комкая слова. — На пятичасовой, из Балашихи.

Нина ощущала, как мальчик суетится, вертясь на стуле. Ему нужно было побыстрее закончить разговор, его кто-то торопил. И на этот раз достаточно отчетливо услышала где-то сзади мужской голос: "Ян, пошевеливайся. Иди есть — остынет". Мальчик отвлекался на этот голос.

— Хорошо, я тебя встречу. — Громче сказала Нина. — И буду ждать на станции! Ты меня увидишь.

— А? — мальчик на секунду вернулся в разговор, но только чтобы пробубнить, — да хорошо. Мне пора. Пока.

И в трубке раздались резкие гудки. Пару секунд Нина сидела, держа в руках аппарат, и прислушиваясь к ним, а потом разъединила линию.

На полу в коридоре лежали пакеты и уже начинал чувствоваться душок. Нужно было разобрать их или хотя бы убрать в холодильник. Нужно было вытереть натекшую воду. Но сил на все эти "нужно" уже снова не было.

Нина устало опустилась на диван. А голос тот, мужской — молодой. Она по тембру, по интонации поняла — не отец. И это было хорошо.

Она задумалась, автоматически натягивая на себя старый обтрепанный плед. Нине столько раз хотелось купить новый. Но для этого нужно было подняться, пойти в магазин, выбрать, оплатить, принести его домой. на это не было сил.

И все те деньги, что бабушка копила, чтобы отдать Нине, чаще всего просто оставались лежать в карманах ее куртки, в сумке от компьютера.

Но пакеты и лужу нужно было все же убрать. Чтобы она могла увидеть, если придет Вася. И свитер с полу тоже надо было поднять…

Потом.

80

Нина с детства ненавидела вокзальную вонь. Запахи гари, технической смазки, сырости и уличной шаурмы, густо смешанные в удушливой волне исходящей от самих шпал. Все перроны на свете пахли одинаково.

Но приходилось терпеть. Нина поглубже засунула руки в карманы и ссутулилась, спасаясь от промозглого ветра.

Кроме того, на перронах всегда было полно народу, а для нее это было непереносимо мучительно.

В ожидании электрички станция бурлила, суетливые людские толпы сновали туда-сюда, перетекая с перрона на перрон, из здания вокзала и обратно. Все эти человеческие букашки что-то тащили: чемоданы, сумки, котомки, сетки с рассадой. Только Нина была налегке и стояла недвижимо.

В самой-самой темной щели, в тени кирпичной стены. Прижавшись спиной к металлической ограде. Отсюда ей был виден выход с перрона и, если чуть повернуть голову, вход в вокзал. Однако саму Нину никто не замечал.

В тонкой ветровке, даже с натянутыми на пальцы рукавами и опущенным капюшоном было зябко. Но Нина этого почти не замечала. Она волновалась, трудно было устоять на месте.

Оставалось три минуты, две, одна. И вот, наконец, раздалось предупреждение и в промозглой серости показалась электричка, с лязгом и грохотом подползшая к перрону. Воздух взорвался свистом — все ее двери распахнулись. И на платформу вылилась густая толпа пассажиров.

Сотня человек разом шагнула на перрон. Они спешили, толкались, распихивая друг друга плечами торопливо шли к дверям Ярославки. Тащили за собой котомки и дачные сумки на колесиках.

Нина напряглась в ожидании, против обыкновения жадно пристально вглядываясь в толпу, ища в потоке зерна свою крупинку.

Мальчик с несуразно большим портфелем шел в толпе, озабоченно оглядываясь по сторонам. Он был слишком маленький для того, чтобы ездить в одиночку, и нелепо одетый. Куртка зеленая, а шапка красная.

Нина радостно потянулась навстречу и неожиданно вынырнула из полумрака прямо перед его лицом:

— Привет!

И рассмеялась. Ей вдруг стало легко и весело. А люди, что сновали кругом, перестали ее пугать. Ведь это были просто люди, которых она не знает. И никому из них не было дела до нее самой и мальчика рядом с ней.

И Ян Романов, конечно, тоже заулыбался. Больше всего в жизни Нина любила, когда улыбаются дети. Пожалуй, только это она и любила. То редкое ощущение, когда вдруг становится легко.

Мальчик, сквозь улыбку, уставился на нее удивленно и недоверчиво. Похоже он до сих пор не мог поверить, что Нина не обманула и в самом деле пришла.

Пришла именно к нему — Яну Романову. Чтобы сводить его в парк.

Но Нина никогда не обманывала детей.

— Приве-ет, — с восторженным недоумением протянул мальчик. И принялся что-то объяснять, — а у меня математика была и я чуть на электричку не опоздал. На станцию бежал, — спешно частил он. — Зато задания на олимпиаду получил, — и непроизвольно прижал к себе рюкзак.

Когда Нина училась в школе, она тоже один раз участвовала в олимпиаде. В третьем классе. Призового места тогда не получила, но все соглашались, что Нина девочка одаренная, у нее большое будущее.

— Так ты умный? — с интересом спросила Нина.

Мальчик зарделся от удовольствия:

— Умный. — Наверняка дома пропускали мимо ушей его рассказы о школе. Он соскучился по вниманию взрослых.

— В олимпиадах участвуешь? И побеждаешь?

И снова мальчик заалел: