Съевшие яблоко

Отчаянно давя на кнопки вскидывать руки, уклоняться, уворачиваясь от ударов, которые существуют только на экране. Отталкивая друг друга, толкаясь и хохоча проводить час за часом.

И есть горячую обжигающую пиццу прямо на ковре. Чавкая, подбирая длинные лохмы тянущегося сыра, облизывая жирные пальцы.

— А потом я победил на городской олимпиаде и Зинаида Николаевна дала мне учебник за девятый класс. А я на самом деле его уже читал. Знаешь, они все такие глупые у нас в классе. И учителя тоже. Мне там скучно. Они не понимают, и даже не слушают. А я когда решаю, то всегда думаю…

Мальчик говорил не замолкая. И Нина слушала. Смеялась. Спрашивала. Смотрела. Наперегонки, хохоча делила с ним пиццу.

— Мы с Лизой всегда в парк ходили. Ну, когда она не пьяная была. Тогда она мне шоколадки покупала. А Денис Матвеевич все по своей диете. Я тоже знаю, что питаться надо правильно. Но ведь и сладкое детям надо, правда?

Правда.

— Сладкое улучшает работу мозга. Так Никита говорит. А я и сам в книжках читал. А когда мне восемь лет было — я тогда во втором классе учился — Лиза в один день к школе пришла и забрала меня. И мы целый день в парке гуляли. Я тогда даже английский пропустил. Лиза сказала, что один раз можно. Я на прошлой неделе тоже один раз пропустил. Не захотел.

Нине было хорошо. Она растянулась на ковре, улыбаясь и глядя в потолок. Перед глазами маячили детские носки с черепушками на щиколотках и школьные штаны с мятыми стрелками.

— А комп у тебя клевый! Мне Еж показывал — он мне даже разбирал и все объяснял. А ты сама можешь разбирать?

— Неа, — Нина беспечно покачала головой, — а ты можешь? Ты мне покажешь?

Мальчик застыл с недонесенным до рта куском и лицо его недоверчиво зарумянилось:

— Тебе?

— Ну да, — улыбалась Нина. — я не умею, а ты умеешь. Ты мне покажешь, — сама себе кивнула она. — И меня поучишь.

— Ты надо мной шутишь! — не решив обидеться или поверить, протянул мальчик. — взрослые никогда у детей не учатся.

— Почему? — светло засмеялась девушка.

— Ну… — он задумался.

— Почему-почему? — заторопила и снова заулыбалась Нина.

— Ну-у… — протянул он раздумчиво, — потому, что мы дети.

— Ну и что? — удивилась Нина. — Я люблю детей. Дети славные. Добрые.

А потом кто-то, Нина не вспомнила кто, первым бросил в другого смятой салфеткой. И понеслось.

Они кидались, носились и вопили. Хохоча прыгали через диван, топотали и оглашали дом визгом. Наверняка соседям это не понравилось, особенно, когда они дрались и били друг друга двумя тонкими подушками.

И громко хохотали, пока у обоих не заболели животы.

82

Рабочий день "специалиста" в суде всегда суетлив, загружен и полон раздражающих мелочей. Дела, папки, исполнительные, подписи. Это все нужно было вовремя заполнить, подшить, внести в реестры, подписать и сдать в архив. Удовлетворения эта суета не приносила.

А к двенадцати часам дня приводила любого человека в состояние необъяснимого неисцелимого раздражения.

Альбина нервным движением разорвала обертку и бросила в кружку прозрачный заварочный пакетик.

— Закройте дверь, не видите, мы чай пьем! — прикрикнула она на заглянувшего в двери посетителя.

В мирной личной жизни Альбина Фуатовна была неизменно спокойна, тактична, мягка.

На работе Альбина Фуатовна сатанела. Она недовольно скривилась, нехотя поднялась и, подойдя к двери, демонстративно хлопнула створкой, запирая ее на щеколду.

— Пять минут отдохнуть не дадут.

Марина — коллега, делившая с ней кабинет — согласно кивнула и потянулась вытащить конфету из полиэтиленового пакета. Чай женщины кипятили прямо тут за перегородкой и успокаивали им расшатанные суетой нервы.

— И что? Этот твой Никита, он что, в самом деле чужого ребенка с улицы усыновил? Надо же, — она развернула фантик и продолжила неторопливый давно начатый разговор.

— Если бы с улицы, — Альбина тяжело вздохнула и уселась напротив. Кружку она держала в руках, но только задумчиво вертела и не пила. Грела о ее бока тонкие холодные пальцы. — Он мне когда рассказал, я… — она в досаде и расстройстве брякнула кружку на стол. — Господи, Марин, — негодующе и в тоже время жалобно посмотрела на коллегу, — ты представляешь какая наследственность? Мать алкоголичка. Кто-то там даже кого-то зарезал! — и прижала ко лбу стиснутые пальцы, — дикость какая-то. — Но тут же снова вскинула горячо горящие глаза, — так там и сестра такая же. Я Никиту не обвиняю, да что с него взять — старшеклассник-мальчишка. Ну ладно, дружил он с ней. Ну что он понимал в таком возрасте? Но сейчас-то Марин, я-то что должна — глаза закрыть? Мать спилась, сестра спилась. Отца там вообще никто в глаза не видел. И профессор этот. Господи, что за профессор еще? Ужас, короче говоря. Не знаю что делать, — тяжело вздохнула она, вспомнила о чае — поднесла ко рту кружку. Но так и не сделав глоток снова опустила.