Sex Around The Clock. Секс вокруг часов

Вождь. Спасибо от имени Политбюро и меня лично. Мне очень понравилось. Я распоряжусь, чтобы ваше произведение почаще исполнялось. Будем исполнителями назначать не кого попало, а отличившихся товарищей! А то закончит консерваторию какой-нибудь хлюст – и пожалуйста, играет! А что у него в голове, как с идеологией – неизвестно! Мы поправим это дело! Вы нам очень помогли, благодарю вас еще от имени всех творческих людей нашей страны!

Композитор. Не стоит благодарности…

Вождь. Как вы сказали?

Композитор. Ну, не стоит ваших похвал… И творческих работников – тем более!

Вождь. Как же! Очень стоит. Считайте, что вы удостоились высшей награды! Она будет тоже… невидимая! В третьей части мне понравилось алегро нон троппо – не в бровь, а в глаз, как говорится! Получил большое удовольствие! Перенесем ваш опыт на другие виды искусства! Обязательно! «Разевает щука рот…» Ха-ха!

Вернулся к тому времени бывший муж сестры композитора. Его впустили, благодаря левым убеждениям и нейтралитету страны-покровительницы. Времена изменилиь: власть притворилась, что позволяет верить в Бога и славу предков. После победы под Сталинградом позволили вернуться в страну патриотически настроенным соотечественникам, причем вернуться не всем сразу в Магадан, а кое-кому – на прежнее место жительства – для этого даже позволили выкупить уцелевшую часть утраченного имущества. Репатриант выкупил квартиру с мастерской рядом с Мариинкой.

Он сам отдирал фанеру, которой были забиты огромные окна конструктивистского дома, вылетевшие еще при взрыве вражеской фугаски. Жившие в его квартире семьи истопника и дворника не удосужились остеклить, им хватало света из уцелевших фрамуг. Они сами для тепла заколачивали полотна стекла в мастерской рекламными щитами.

Художник некоторое время писал портреты партийных и советских бонз и великих русских полководцев, начиная с Ослябы, Донского и Невского. Одну такую картину вождь повесил у себя в Кремле, в рабочем кабинете – Кутузов в ленте с рукой на эфесе сабли. Тем не менее над художником все-таки сгустились тучи – если не эмиграция, то гонорары и успехи «при дворе» кололи кому-то глаза, завистники не скупились на доносы – он как-то очень вовремя ухитрился сломать бедро, упав с лесов во время работы над фреской «Сталин и Ворошилов у колыбели революции». Пока он лежал в больнице, к нему домой «приходили» с Литейного, из «Большого дома», но не застали и перешли к следующей букве алфавита. (Сажали по алфавиту и к пропущенным буквам возвращались, только дойдя до конца русской азбуки).

Из больницы он так и не вышел. Обычное дело – воспаление легких и уход от всех подозрений и преследований.

Все свое имущество он завещал бывшей жене, сестре композитора. Имущества оказалось по тем временам довольно много. Покойный почти ничего не тратил их своих гонораров. После развода художник жил, как завзятый холостяк. Он потерял интерес к женщинам, быту и еде. Посуду покойный не мыл, а выкидывал в мусоропровод, который был в доме, построенном в двадцатых. Ел художник консервы, которые закупал сразу ящиками и выуживал наугад палкой с гвоздем. Так что деньги пригодились, Зинаида выкупила у государства дачу на территории уже бывшей Финляндии, в любимых местах Маэстро. Старый дом в Сосновке она продала. Ее отец недолго прожил после лагеря и ссылки, но успел привести купленный дом в порядок. Мать ее умерла еще раньше, на поселении.

Казалось бы, со всех сторон сыпались на близких композитора разящие стрелы репрессивного режима, однако никакого ожесточения он не выказывал. Вел себя, как обычный верноподданный державы человек. Музыка его, разумеется, давала разные поводы толковать его внутренний настрой, чтбы не употреблять слова «позицию», но сам он не пытался прибавлять к этим толкованиям ничего внятного. Его пригласили примерно в это время в Америку. Он отказался, сказавшись больным. И тут ему опять позвонил вождь. После приветствий вождь спросил о самочувствии.

– Я себя чувствую очень хорошо. Очень.

– А в Америку отказались ехать! Нехорошо!

– Болезнь отступила, – сказал Маэстро вождю. – Отступила болезнь. Чувствую себя хорошо.

– Это хорошо. Кстати, имеет смысл вам лечиться у нас… Будет еще лучше…

– У вас, это где же? В Кремле? Я не знал, что там лечат! Надо подумать.

– Ха-ха, правильно мыслите! И думать нечего. В Кремле и будем вас лечить! Приезжайте! Если Магомет не идет, это нехорошо… Ждем! – и вождь повесил трубку.

Маэстро в ударном порядке получил квартиру в Москве и без сожаления переехал.

Сестра переезжать отказалась. Они тепло расстались.

– Твой дом будет тебя ждать в любое время, – сказала сестра, уже вполне здоровая и пополневшая. – Наш дом. Что бы ни случилось! Ты понял? Что бы ни произошло! Я всегда жду тебя. Просто я не могу без Питера.

Брат же хорошо чувствовал себя в столице – он ощущал тягу к Центру Мира, которым гляделась после Победы в то время Москва.