Sex Around The Clock. Секс вокруг часов

Она свалила из страны «по браку дочери с евреем», вот уже не повезло бедному, бывают у всех проколы! Он должен был где-то скоротать время до поезда и согласился придти к ней в гости. Его тянула какая-то странная нездоровая страсть, связанная, он подозревал, с ее ущербностью, которая позволяла надеяться на ее полную доступность. Хотя тогда он мог бы позволить себе любой каприз. Но посмеялась над ним она, посланница уродины-Родины. Парадокс?

Мысли такие в нем в тот вечер были очень не окончательные, скорее, из-за секс-поста, «гипотетические» поползновения. Вышло же еще хуже: она отомстила – ровно без пяти одиннадцать выперла его из квартиры в районе Шарлоттенбурга в темноту чужого незнакомого района. Он тогда шел и плевался. Отомстила за то, что поняла его намерения – его расчет на безотказность уродины, ненужной никому. Больше того – за то, что он был из «армии любовников», а она из «армии отверженных». Своим существованием она вносила сомнения в замысел Творца создать для каждого Петрарки его Лауру. Мир уродов, серых бездарностей требовал жертв. Он тоже претендовал, этот мир, на свою долю счастья. «Униженные и оскорбленные» не хотели видеть причиной своего унижения свою ничтожность, свое физическое уродство, свою неталантливость. Федор Михайлович наделил Неточку Незванову чистотой души, ничего не сказав о том, насколько чисто ее лицо.

И сейчас лицо вошедшей женщины было нечистым, некрасивым, фигура нелепой, ноги и прочее не соблазнили бы и подвыпившего солдата в увольнении. У нее дома он соблазнился мысленно, она угадала и отомстила: «Тебе не пора? Поздно, слушай, не успеешь на автобус! Да и придти могут ко мне…»

Она, эта кикимора, не понимала, но сверхъестественным образом догадывалась, что оскорбляет его далекую Любовь, его Надежду. Она попала в яблочко: он, отвергая в ее лице Некрасоту, мысленно оскорблял ее, унижал грязноватым желанием, а получая от нее отпор, он еще и унижал свою Любовь. Почему эта уродина понимала, что они связаны – та, его леденящая неземная и нетронутая страсть, и потные ладони злой и некрасивой неудачницы? Он не сумел дотянуться до звезд, его теперь на земле, в грязи имели право пинать ногами все женщины, кому это не покажется скучным.

Послушай, а разве не все имеют право на счастье?

То-то и оно, что все. Окажись с уродиной на необитаемом острове, что запоешь через… «Красота спасет мир?» «А страшилы более счастливы в браке!»

Вот и теперь она вошла в ту минуту, когда он всеми силами души вызывал к жизни из тины памяти самый светлый миг, чтобы умереть в нем или раствориться навечно. «Остановись, мгновение…»

Ей, конечно, было под пятьдесят. «Боже, да мне-то сколько? Чего я удивляюсь, что бабки теперь мне ровесницы?» Возраст бабушки. И в глазах, таких же мыльных, как прежде, он читал ненависть.

Жизнь вошедшей женщины была кончена во всех вариантах; его жизнь, он так решил сегодня, только начинается. Она попытается ужалить, это не страшно само по себе, пугает содержание послания судьбы, которое она всегда невольно несла с собой.

– Приветик! – начала она все-таки в некоторой растерянности. – Ты как здесь? Откуда? Я тебя еще внизу, в вестибюле, в холле увидела. Думаю, он или не он?

– Ты лучше о себе скажи: ты здесь опять вышибалой? – он не удержался от колкости.

– Я – топ-менеджер здесь. Попроще – дежурная ночной смены. Ну, можешь считать, вышибала. Если тебе так удобнее. Думаешь, пятизвездочный, так некого вышибать? – последнее она сказала с полной готовностью вышибить именно его, если есть хоть малейший повод.

– Я не о том. Я спрашиваю, чего ты ко мне явилась? Я никого не вызывал.

– Этот номер забронирован. Я должна…

– Я и забронировал. Еще вопросы? Всю информацию можно получить внизу.

– Ладно, не будь круче Шафутинского! – она поискала глазами возможных шлюх – ей, видно, коллега на что-то намекнул после своих заездов насчет «девочек». – Не советую приглашать в номер кого попало. А то быстро окажешься в ментовке или почище.

– Почище, это как?

– Забыл, как бывает? Ну да, ты ведь только-только оттуда… В Яузе не хочешь очутиться?

– А кого можно приглашать? Кого ты советуешь?

– Никого. Тебе – никого. Потому что тебя кинут. Обуют по полной программе. Ты давно у нас не был. Ты все забыл. Все изменилось. Я пять лет привыкала, а уезжала всего-то на три года. Помнишь? В Берлине? А ты? Ты сто лет здесь не был. Тут совсем уже другая жизнь началась.

– А мне кажется, что ничего не изменилось. Как не уезжал. Ладно, никого так никого. Выпьешь?

– Я на работе. Да и после работы с тобой здесь пить я не стала бы. Хочешь, приходи в гости.

– В одиннадцать выгонишь опять?

– Раньше. Чего с тобой делать-то?

Я не стал отвечать. Нечего было мне сказать этой женщине.