Sex Around The Clock. Секс вокруг часов

Никто никогда его на моей памяти не любил. Он был обречен как-то утвердиться во времени, чтобы не исчезнуть серым пятном. Ни ум, ни способности не позволяли ему особенно выдвинуться, он дожидался с завидным упорством подходящего момента. Криминал для него был заказан – он, разумеется, был трусом. Но рядом с криминалом он потерся: занимался марками, потом книгами. Потом дисками. После армии он неожиданно оказался в дышащих на ладан «комсомольских» структурах. Его, – он служил в речфлоте, – вербанули в «особисты», продавили в райком, потом горком, потом он оказался в КМО (Комитете международных организаций ВЛКСМ) – конторе, где имелись выходы на загранку. Он сумел получить местечко, в меру непыльное, в меру доходное. Но в загранку его не брали, он крутился вокруг таможни, ему очень не терпелось попасть в Париж, он знал французский, у него там были свои приколы. Он влез в мебельное дело, чуть не сел. Соскочил и стал заниматься книжным бизнесом – там опять кому-то перешел дорогу, карьера всерьез грозила рухнуть. Он как-то не учуял, на каких людей опираться? На тех, у кого деньги, или на тех, у кого была власть? Какое-то время это были разные люди. Тут-то его и подобрал один серьезный клиент, устроил, наконец, за бугром, и он круто пошел вверх… Однако, это будет несколько позже. Но связь с ним я не терял, ни тогда, ни позже. Подозреваю, только мне он изливал душу – я был вне игр, в которые он играл… Незадолго до Парижа он и женился. Причем его избранница очень усложнила ему жизнь. Чтобы это понять, следует рассказать, что это была за баба.

Она была тоже из наших. Яркая, породистая, вопреки «барачному» происхождению из самых низов, она быстро вылетела из школы, закончила ШРМ – школу рабочей молодежи, – но «рабочей» ей быть не пришлось. Ее высмотрел один «комиссионщик», который быстро сел, и на смену ему пришел «теневик». Он тоже сел, но успел осыпать свою пассию деньгами и шмотками. Она переселилась в центр, обзавелась тачкой и другими совсем поклонниками. Я ее потерял из виду, но «Серый», как выяснилось, шел по пятам своей мечты. На что он надеялся?

Обычный, в самом деле «серый», не урод, но и далеко не красавец, он ухаживал за ней яростно, отметая соперников, не имея никаких шансов. Она, как я понял, держала его около себя из тщеславия, демонстрировала подругам и поклонникам: «Вот кто меня по-настоящему любит! А? Скажи, любишь? Нет, ты скажи, как любишь!» И он говорил. Что-то бормотал, но все понимали, что любит. Делалось неловко за него и немножко страшно.

Она закручивала рискованные романы, которые быстро сделали ее в определенных кругах, именуемых тусовкой, непригодной для респект-союзов – будь то гражданский или обычный брак. Ее не брали даже на длительное «полусветское» содержание. Угарно романились и кидали. Годы шли, годы никого не украшают.

– Ты что, правда что ль жить без нее не можешь? – спросил я как-то. Надо же было сделать вид, что меня это колышит. Мне это все было до полной лампады, но угощал он.

– Не знаю, – потупился он. Просто… я хочу войти с ней в крутой кабак, и чтоб на ней были отпадные шмотки, брюлики и все такое. И все чтобы увидели, что она – люксовая телка, а мне на нее наплевать!

– Что?! В натуре вот для этого?!! – я слегка припух от такого заявления.

– Да не, это я с понтом. Просто – запал я на нее.

Мне же «запала» эта его фразочка. Непрост он оказался, «Серый».

А зазноба его, как он мне поведал, продолжала выступать по полной программе. Романилась напропалую.

После одного такого романа, который кончился для нее особенно плачевно, когда она чуть не умерла от вынужденного аборта, избитая ревнивым югославом, она уступила его страсти и согласилась на брак. Он ей всегда все прощал и только ждал. «Да что ты такого нашел-то во мне? Баба как баба. Таких вон сколько! Есть и красивей, и моложе! Вот, правда, задвинутый ты какой-то!» – кокетничала она не вполне всерьез. Она даже не дарила его интимной близостью, он терпел, только все смотрел на нее со своей собачьей преданностью и нечеловеческим обожанием.

– Чего, она тебе еще и не отпускает? – не поверил я.

– А ты не находишь, что так бывает даже интереснее? – ответил он, как-то нехорошо сверкнув глазами. – Теперь вот отпускает, дает кинуть палку «из-под палки»! – и он так противно захохотал.

Я слушал его так, словно перечитывал Достоевского. Я грешу книжным мыслями и ассоциациями; он, как выяснилось, тоже. И любимая его вещь – «Кроткая»! Это показательно, кто читал…