Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр

В Шанхае я также кайфую и чувствую себя как дома, как и в любом другом месте на земле. Мне нравится местная энергия, и я ощущаю гордость за то, что был человеком, который имел возможность наблюдать за развитием Китая. В Китае много плохих вещей – поверьте мне, я вовсе не обманываю себя, – но я вижу, что активность и динамизм, которые они создают там, очень интересны. Это то, в чем отстала Британия. Здесь нет азарта, «огонька». И напротив, много лени и безделья. Мне невыносимо слышать, как кто-то говорит: «Я не могу ничего поделать». Это чертова чушь.

Мы были в Китае с PiL около недели в марте 2013 г. О, с каким же рвением они стремятся учиться! Правительство лишает их информации о том, что происходит за пределами их страны, поэтому, когда ты туда попадаешь, пытаться общаться с китайцами захватывающе. Они очень разговорчивы, дружелюбны и открыты, и они просто хотят знать: чего не хватает в их картине? Медленно, но верно ты внушаешь им мысль, что ими манипулируют, и это, безусловно, хорошо. Это раскрывает их, дает возможность начать думать о себе как о личностях – когда они понимают, в чем отказала им цензура. И почему, интересно, мои выходки на Западе не упоминаются на Востоке? Это меня озадачивает.

Китайские правительственные чиновники, которые должны одобрить твою визу, анализируют каждое слово в каждой песне из твоего сет-листа. И… Сюрприз-сюрприз, они решили, что да, с нами все в порядке. Проблема, конечно, заключалась в том, что многие наши записи, да и другие мои работы, были там совершенно неизвестны, так что на самом деле мы просто пытались продвинуть наш последний альбом This Is PiL и дать людям понять, что у нас в загашнике есть и еще кое-то интересное. Таким образом, наш сет-лист включал весь PiL. Что стало для них полной неожиданностью. Но когда они услышали PiL, они определенно нас поняли. Диапазоны, звучание, последовательность, а также открытость, радость и боль в нашей музыке произвели на них впечатление.

От волнения мы почти не спали. Вот такой я есть. Мы даже репетировали в Пекине, потому что именно там начинался наш тур. Пекину, надо сказать, далеко до того, чтобы назвать его усладой глаз: воздух там настолько загрязнен, что ты просто не осмеливаешься их открыть. Это катастрофа – полагать, будто люди могут жить в такой среде. Куда там Лос-Анджелесу, где народ постоянно жалуется на загрязнение, и это правильно, но, ау, у нас тут благодать сплошная. Пекин настолько вне всяких рамок, что даже смешно сравнивать.

Находясь на сцене, ты самым буквальным образом не можешь набрать достаточно воздуха в легкие, чтобы правильно исполнить песню. Это похоже на медленное удушье. К тому же очень страшно, когда не можешь вдохнуть воздух, особенно во время концерта, потому что в Пекине зал был набит под завязку – кислорода даже меньше, чем обычно, и вдобавок все курят, включая меня!

То, что вам надо делать там, да и в России, – так это не особо сильно убиваться по поводу контрабанды, поскольку единственный способ, которым люди реально могут вас обнаружить, – через незаконную торговлю. Хотя там и есть гангстеры, которые определенным образом на ней наживаются, для людей это единственный способ получить информацию. Надо просто ухмыльнуться и стиснуть зубы. Вас обирают, но в то же время вы передаете информацию, которая гораздо ценнее. Если бы я когда-нибудь делал все это только ради денег – гм, ну я бы не оказался в Китае, не так ли?

Я полагаю, что такие места, как Китай, являются новым рубежом для западной музыки, и их невинность в нашем отношении одинаково взаимна, поскольку в том, что касается их, я был столь же невинен, как и они относительно моей персоны. Вот тут-то и начинаются разговоры. Две стороны одинаково озадачены, но в то же время заинтригованы и очарованы, и это приводит к отличным темам разговоров в гримерках. Обычно я убегаю от подобных ситуаций, но когда речь идет о новых и неизведанных территориях, я к этому готов. Да хоть всю ночь напролет. Потому что подобного рода поглощение информации дает тебе энергию для следующего выступления, причем гораздо больше, чем сон, – потом ты уходишь и понимаешь, что сделал что-то хорошее и многому научился.