Sex. Убийство. Миллион

Кстати, пишу я эти строки в модном ресторане Safe, а справа от меня сидит очень шумный парень и рассказывает с дзьям, как он оказался в новом стеклянном лифте гостиницы Premier Palace вместе с Кобзоном и Гордоном… (вообще не смешно)… хотя барышни смеялись.

Так вот. На свадьбах Давид покидал свою «работу» без гонорара (20$) из-за своих музыкальных принципов.

Каждый сотрудник нашего гостиничного комплекса имел персональный бейдж с надписью «владелец этой карточки НЕ имеет права пользоваться сервисными услугами гостиницы». Нам с Давидом удалось избавиться от частицы НЕ. Это кардинально меняло дело.

Теперь мы ИМЕЛИ ПРАВО и пользовались, например, бассейном, где плавали вместе с пафосными мажорами. Одной из них была яркая, надменная барышня по имени Изабелла. Ни на секунду она не расставалась со своей собачонкой, которая очень не любила плавать, но плавала… Что не сделаешь ради любимой хозяйки!

Как-то в один жаркий день я невольно подслушал разговор Изабеллы с подружками о предстоящей свадьбе ее сестры. Торжество должно было состояться на следующей неделе у нас в гостинице. Событие предстояло громкое и пафосное, о нем говорили все вокруг. Конечно, ведь папочка девушки собирался «вбабахать» в свадьбу не-меренно денег. На месте бассейна собирались устроить сцену-подиум для шоу и выступления приглашенных исполнителей, в том числе и самого Хулио Иглесиаса.

Так что свадьба обещала пройти с размахом: звезда с мировым именем, более 3000 гостей, среди которых министры и первые лица государства, горы русской черной икры. Да и платье для невесты шил не кто иной, как Ив Сен Лоран. Настоящая мажорная свадьба для родительской показухи… Слушал я все россказни аппетитной Изабеллы на эту тему и не удержался — спросил:

— А еды будет много?

— Да! Да! — чуть ли не выкрикнула она, но без всякого интереса в мою сторону, но удивилась, как это какой-то там мальчишка подслушивает, да еще и вопросы задает! По-моему, даже собачонка ее удивленно заморгала. Однако я продолжал:

— А… ну извини, конечно, но у меня есть небольшая просьба… Можно, я после свадьбы заберу оставшуюся еду и отдам ее в один детский дом? — Да, вот так наивно. В то время я с несколькими своими друзьями занимался благотворительностью, а проще — помогал детям-сиротам. Раз в неделю мы ездили в детский дом, играли с детьми, придумывали для них культурную программу, старались раздобыть одежду и что-нибудь вкусненькое.

— Тю, о чем ты говоришь?! Какие дети? Какой дом? Все пойдет в мусор… Кто вообще позволил тебе со мной говорить, папе сейчас расскажу! — последовал целый поток возмущенных слов.

В этот момент собачка возмущенной хозяйки звонко гавкнула и чуть не утонула в бассейне…

Наступил день свадьбы. Я сидел с Давидом на крыше возле нашей студии, наблюдая, как гости в дорогих платьях и смокингах дефилируют друг перед другом как на «красной дорожке» Каннского кинофестиваля. Играла музыка, ветер шелестел в листьях пальм, которые «танцевали» под ненавязчивые аккорды, все происходящее было похоже на сказку… Кроме одного. Столько еды, и вся она скоро попадет в мусор, а не к маленьким обитателям нашего детского дома!

С этим смириться я не мог.

И вот, когда ведущий вечера торжественно объявил Иглесиаса (да простит меня господин Хулио), я вырвался на сцену и стал выговаривать все, что накипело, этим богатым взрослым, которые смотрели на меня с открытыми от шока ртами.

«У вас нет ни капли совести, — кричал я, — пока вы тут жрете свои деликатесы, недалеко отсюда живут 55 очень несчастных детей, которым часто нечего кушать!»

Праздничное настроение я им испортил однозначно! Охрана вывела меня со сцены, ко мне подошел Давид со словами: «Я договорился, что еду нам не просто отдадут, но еще и доставят прямо в детский дом».

Это была наша победа!

Больше, конечно, мы не видели свою любимую радиостанцию, бассейн и гостиницу. Нас выгнали оттуда навсегда. Что говорить, даже мама не могла простить мой поступок, сокрушаясь о том, что, уходя со сцены, я не взял автограф и не сфотографировался с ее любимым певцом Хулио Игле-сиасом?!

— Ты сало-то будешь ще, чи шо? — громко прозвучал вопрос Петровича, вернувший меня в поезд Одесса-Киев.

— Пожалуй, да, — ответил я без энтузиазма и добавил: — А вы в туалет не собираетесь?

Петрович собирался. Это была хорошая новость, можно было припрятать сало, есть его не было никакого желания.

К приезду в Киев концепция радио была уже написана и сала «съели» тоже немало (да простит меня Петрович). До окончания нашей поездки я договорился с Петей о нашей следующей встрече, таким образом, появилась уверенность или скорее надежда, что дело будет доведено до победного конца.