Сезон

Подсвечивая себе спичкой, я открыл дверцу щита, пытаясь разглядеть среди пучков проводов, те, что шли к рубильнику моей квартиры. Обнаружилось, что рубильник просто выключен.

Потянувшись чтобы его включить, я почувствовал какое-то шевеление на лестничной клетке сзади и инстинктивно пригнулся. Тут – же что-то тяжелое с треском врезалось сзади в стену над головой. Нырнув в дверной проем своей квартиры, я проехал боком по полу, теряя тапки. Под руки попался стоящий тут – же табурет, который я схватил за ножку и с разворота швырнул в сторону двери. Раздался глухой удар, а потом протяжный хрип.

Я напряженно прислушался, судорожно шаря вокруг себя, в поисках какого-нибудь оружия. Из полуоткрытой двери веяло холодом подъезда. Кроме шуршащих под руками газет никаких звуков больше не доносилось. На четвереньках я пополз к двери и втянул бездыханное тело в квартиру. В темноте не было видно лица незнакомца, который слабо стонал. Метнувшись на лестничную клетку, я включил рубильник на щите и, подобрав свои шлепанцы, запер дверь.

Передо мной предстала картина маслом. На полу, в тусклом свете лампочки, привалившись спиной к стене, полусидел молодой человек в кожаной куртке и джинсах, держась руками за голову. Сквозь его пальцы текли струйки крови, застывая черными дорожками на рукавах. Рядом лежала треснутая бейсбольная бита и останки табурета, которым я так мастерски отбился.

Лицо добра молодца мне показалось странно знакомым. Через секунду я вспомнил, что видел его в компании моей бывшей женушки, во время моего последнего визита на квартиру.

– Ну что горе любовник? – пнул я его ногой в бок, – решили от меня избавиться, а квартирку к рукам прибрать?!

Он застонал, попытался встать, но я предупредил это желание, схватив его за плечи, и врезал со всей силы коленом в подбородок. Стукнувшись головой о стену, и клацнув зубами, он затих и сполз на пол.

– Так-то лучше, – пробормотал я и посмотрел на него с сомнением, опасаясь за преждевременную кончину пациента.

Однако это был крепкий парень. Моя бывшая супруга не ошиблась в его физической форме. Если – бы он не промахнулся битой мимо моей головы, шансов у меня бы не было.

Он опять застонал и, перевернувшись на живот, начал медленно подниматься на руках. Мне надоело наблюдать за этими попытками, и, сходив на кухню за скотчем, я без труда завел его руки за спину, а потом туго обмотал их липкой лентой. Потом минуту поразмыслив, обмотал еще и ноги. Затем я порылся в шкафу и, найдя там сомнительной свежести бинты и вату, наложил ему на голову повязку, предварительно полив рану йодом. Он замычал от боли разбитым ртом, из которого сквозь рассеченную губу торчали выбитые зубы, и пузырилась кровь.

– Э нет, дружок, так не пойдет, ты мне говорящий нужен! – сказал я и, подтянув его за шиворот, усадил на жалобно скрипнувший стул посреди комнаты.

Глаза его начали принимать осмысленное выражение и с ненавистью уставились на меня. Не обращая внимания на этот взгляд, я присел напротив и начал говорить монотонным голосом.

– У меня к тебе только один вопрос, кто тебя сюда послал?

Он прошепелявил разбитым ртом:

– Я случайно мимо проходил, а ты на меня набросился! Вызывай скорую и ментов. Я хочу на тебя заявление написать.

Он попытался изобразить ухмылку, но лицо его тут – же скривилось от боли.

Первым моим порывом было желание поднять с пола бейсбольную биту и раскроить ему череп, но усилием воли я взял себя в руки.

– Сейчас ты у меня по-другому запоешь, сука! – выругался я и заклеил ему рот скотчем, несмотря на отчаянное мотание головой.

Существует много способов заставить человека говорить. Практически все люди панически боятся боли. Однако членовредительство не входило в мои планы, ибо я наученный, горьким опытом общения с правоохранительными органами знал, что при малейшем подозрении меня могут арестовать.

Со стороны, конечно, все выглядело довольно сомнительно. Избитый человек в моей квартире, который заявляет, что я его покалечил. Свидетелей нет, так что вопрос здесь спорный, кому из нас поверят.

Если его вправду подослала моя бывшая половина, то она с гарантией впишется за него и даст какие угодно показания в его пользу. Например, поведает, что они вместе пришли в квартиру, а я набросился на ее жениха из ревности. Чем не мотив? Довольный следователь, потирая потные ручонки, сразу начнет шить мне дело о нанесении телесных повреждений.

От этих невеселых мыслей меня оторвал мой пациент, который начал ерзать на стуле, и мычать. Видимо кровь из разбитого рта попала в нос, и ему нечем было дышать.

Я с треском оторвал липкую ленту от его рта, но он тут – же заорал на всю квартиру истошным фальцетом:

– Убивают, помогите!!!

Пришлось двинуть его кулаком между ребер, от чего он перестал вопить, засипел и закашлялся. Такое поведение говорило о том, что он меня не боится. Это подтверждало либо силу воли, либо безграничную тупость. Надо было его как-то заткнуть и напугать.