Сезон крови

– Если тебе нужно как-то подсластить воспоминания – дело твое. Но не забывай, я тоже его знала. Может быть, сторона, которую видела я, и была иной, но она была такой же реальной. Большую часть времени он был лживым мешком дерьма, но при этом говорил ровно столько правды, чтобы заставить сомневаться, гадать, сколько истины в его словах? Он врал и врал без остановки, а потом подкидывал какой-нибудь кусочек правды – и невозможно было понять, где что. И в тех редких случаях, когда я ставила его слова под сомнение, я ошибалась: он действительно говорил правду. И доказывал это. Если ты все еще хочешь его оправдывать, пожалуйста. Но Бернард был обманщиком на протяжении многих лет. Он был злом.

– Он был человеком, – негромко произнес я.

– Отчасти.

Меня особенно обеспокоило то, что она явно говорила всерьез.

– Отчасти?

Она лишь посмотрела на меня с пренебрежением.

– Ты что-то рассказывал.

Не обращая внимания на запахи, витавшие в неподвижном воздухе, я глубоко вдохнул и попытался собраться с мыслями.

– Как я уже говорил, вскоре после его смерти я начал размышлять, припоминать кое-какие события из прошлого, о которых не думал уже много лет, и они обрели новое значение. Одно из этих воспоминаний привело меня к женщине, которая жила в Поттерс-Коув, когда мы были детьми. Я узнал, что Бернард изнасиловал ее, когда был еще подростком. После этого ее жизнь пошла под откос, она много лет провела в психиатрических лечебницах. Она утверждает, что даже тогда Бернард был не тем, кем казался на первый взгляд. – Заметив отвращение на лице Клаудии, я подумал, что она хочет что-то сказать, но она промолчала. – Остается только гадать, чем он занимался до этого. Потом, после школы, мы думали, что Бернард отправился служить в морскую пехоту, – продолжил я. – Вернувшись, он стал рассказывать о том, как повредил колено во время боевой подготовки и был комиссован, но после его смерти мы узнали, что все это было вранье. Он никогда не был морпехом, а уехал в Нью-Йорк. Он сказал… Не то чтобы напрямую сознался в этом, но намекнул, что именно там начал убивать женщин.

– Ты говоришь, что узнал об этом после его смерти? – спросила Клаудия.

– Да. – Хотя я и обещал Дональду и Рику, что никому не стану рассказывать о кассете, сейчас мне казалось, что у меня нет иного выбора, кроме как посвятить Клаудию во все. Если у меня была хоть какая-то надежда добиться ее доверия, мне придется рискнуть и выложить все карты на стол. Я спокойно рассказал, как Рику пришла по почте кассета и мы вместе ее прослушали, и пересказал некоторые подробности. Потом добавил, что Дональд изучил преступления, совершенные в Нью-Йорке в то время, и нашел два нераскрытых убийства, удивительно похожих на те, что произошли в Поттерс-Коув.

Она никак не реагировала до тех пор, пока я не закончил.

– Так ты знаешь, что он был лгуном и дурным мальчишкой, которому нравилось пытать, насиловать и делать еще черт знает что.

– Да.

– И ты думаешь, что он убил этих женщин?

– Я это знаю.

– Так что еще тебе нужно? Тебе этого недостаточно?

– Было бы достаточно, – сказал я, – если бы не сны.

– Расскажи мне о них.

– Мне, Дональду и Рику стал сниться одинаковый кошмар. До сих пор снится. – Я подробно описал ей кошмар. – А потом со мной стали случаться вещи похуже. Галлюцинации, видения или что уж это такое – женщина и ребенок. Ужасные видения. Они начинались почти незаметно, казались такими правдоподобными, и в конце концов это случилось, когда я был на службе. Женщина из моего видения заманила меня на заброшенную фабрику, и там, внизу, я увидел… увидел ужасные вещи. Если Ад существует, то картины, которые она показала мне, были прямиком оттуда.

– Если, – негромко фыркнула Клаудия.

– Внизу я видел еще много такого, что не могу объяснить или даже точно вспомнить. Не уверен даже, хочу ли я вспоминать. Почти так же, как те времена, когда мы с Бернардом были детьми. Все воспоминания идут как бы вразнобой, понимаешь? И между ними есть громадные куски, которые я не могу восстановить, но то и дело кое-что проявляется, какими-то отрывками. Может быть, все потому, что я не хочу вспоминать точнее? Может, если я попытаюсь, то раскроется что-то еще более ужасное? – Все, что я говорил, казалось мне полным бредом, как будто я совершенно свихнулся. – Кроме того, мне иногда кажется, я что-то слышу, вроде как шепот, или просто как будто что-то ощущаю. – Как можно подробнее я пересказал видения с женщиной и ребенком. – Как будто они, мои воспоминания о Бернарде и кошмары, меня преследуют. Я потерял работу, жену… мне кажется, я теряю рассудок. А преследование все не прекращается. Я хочу, чтобы оно прекратилось. – От внезапно нахлынувших эмоций у меня перехватило дыхание. – Я хочу, чтобы все это прекратилось.

Клаудия докурила сигарету быстрыми короткими затяжками и бросила окурок в раковину, к посуде и муравьям. Он закатился за тарелку и пропал в грязной куче, до меня донеслось негромкое шипение, когда огонек коснулся воды.