Сезон крови

Она протягивает ко мне руку, ее пальцы пауком пробираются по моему бедру, хватают меня. Все хорошо, говорит она, никто не узнает, если ты не расскажешь. Она опускается на колени, снова нашептывает свои безумные молитвы и улыбается мне как манекен; за ее лицом ничего нет, ничего настоящего, одна пустота.

Я снова оказываюсь в ней, у нее между ног.

Она такая теплая, влажная, пустая и бездушная.

Я чувствую бегущую по моим жилам кровь, слышу, как стучит мое сердце.

Что-то из глубины ее тела проникает в меня, ужом проскальзывает мне под кожу, крошечная чешуйчатая голова душит меня, толкается в горле, раздвоенный язык касается неба.

Новые отзвуки прошлого насмехаются над настоящим. Кто-то взывает к ангелам, выкрикивает их имена. Кто-то кричит от боли.

Мне кажется, что это я.

Когда эти воспоминания расступаются, как занавес, я снова оказываюсь на верхней площадке лестницы, заглядываю в спальню Линды, наблюдаю за всем, что происходит с ней здесь. Наши взгляды встречаются, лишь на мгновение. Она знает, что я видел, читает ужас и отвращение на моем лице, но не чувствует ни того, ни другого.

Она довольна.

Да… вот так… хороший мальчик, шепчет она, но не мне.

Я отшатываюсь и как можно тише бегу вниз по лестнице. Мое сердце стучит как бешеное. Я вижу дверь, бросаюсь к ней, но она кажется невероятно далекой, как будто нарисована на далекой декорации – свет в конце туннеля, куда мне ни за что не попасть.

А потом становится тихо, все пропадает, прячется так глубоко в моей памяти, что, кажется, ничего вовсе и не было.

Только проснувшись, я сообразил, что то ли уснул, то ли потерял сознание.

Сначала мне почудилось, что я нахожусь в какой-то гробнице, потому что темнота вокруг больше не казалась частью сна. Теперь все было на самом деле. Лежа на прохладном, чуть сыром полу, я краем глаза заметил смутный свет. На меня нахлынуло ощущение могилы, страх быть похороненным заживо, и я пробудился, попытался пошевелиться, потом разом сел, хватая ртом воздух.

Испуганный хрип застрял в глотке, и вышел лишь задавленный кашель. Я слепо шарил кругом, скользил по цементному полу, пытаясь понять, где нахожусь.

Когда туман у меня в голове рассеялся, а мои глаза привыкли к почти полной темноте, я осознал, что каким-то образом оказался в подвале. Свет проникал внутрь через крошечные оконца вдоль фундамента. Внизу пахло сильнее, но несмотря на долгую жару, тут было прохладнее.

Я прислонился к кирпичной стене и провел рукой по волосам. Как я вообще здесь оказался? Я не мог вспомнить, как спустился с верхнего этажа. Медленно присев на корточки, я попытался собраться с мыслями.

Прямо передо мной находился угол, где раньше стояли стиральная и сушильная машины. Чуть дальше в той же стене располагался выход во двор, двери были еще целы, но уже подгнили и местами расщепились. Я подошел к одному из окон, поднялся на цыпочки и увидел перед собой задний двор с высоты подвала. Снаружи все еще светило солнце, но оно быстро тускнело.

Приближалась ночь.

Прямо позади меня находилась лестница на первый этаж. Я помнил, что наверху, сразу за дверью, была небольшая кладовка, а потом кухня. В сомнамбулическом состоянии, во власти галлюцинаций или видений я, должно быть, спустился обратно на первый этаж, прошел через кухню и попал в подвал.

– Но почему? – спросил я у стен, у тьмы. – Почему сюда? Почему сюда, Бернард?

Что-то заставило меня оглянуться через плечо на тот участок подвала, где я очнулся. Пустое пространство. Кирпичные стены и цементный пол. Ничего.