Сезон крови

Придвинувшись ближе и уставившись на растерзанное тело, я услышал, как Рика стошнило. Женщина была выпотрошена, ее опустошенная тощая грудная клетка висела нараспашку. Гвозди размером примерно с железнодорожные костыли удерживали на месте руки и ноги. Век не осталось, запавшие, покрытые слизью глаза были обречены вечно смотреть на изуродованное тело ее ребенка. Лицо выглядело таким же истощенным и землистым, как и в моем видении.

Вы по поводу канализации?

– Нет, – прошептал я. – И он тоже приходил не за этим.

Кажется, за эти несколько секунд нас покинули всякие остатки здравого смысла. Мы оказались в Аду, и я был так напуган, настолько придавлен страхом, что лишь с трудом удерживался, чтобы окончательно не сорваться. Все чувства обострились, правила жизни и смерти поменялись местами. Правда и ложь, добро и зло, воображаемый мир и реальный слились воедино.

– Он здесь. – Я снова поднял фонарик. – Я его чувствую.

Рик вытер губы и решительно кивнул.

Я прошел мимо него вон из комнаты. В конце коридора находились два небольших кабинета и широкая металлическая лестница. Мы быстро осмотрели кабинеты. Внутри валялась сломанная мебель и мусор и больше ничего, так что я направил луч фонарика на лестницу. Почти все ее ступени были засыпаны обломками. Два окна наверху лестницы были замазаны грязью, но когда снова начали взрываться фейерверки, цветные всполохи проникли сквозь старые стекла и на несколько секунд осветили верхнюю площадку.

Во вспышке света что-то шевельнулось.

– Блядь! – Я отпрянул и едва не оступился. Вскинул фонарик, но луч оказался слишком слабым и тьму на верхней площадке не развеял.

– Что? Что такое?

– Наверху что-то есть, – прошептал я. – Я только что видел, как оно шевельнулось.

– Может, крыса?

Я покачал головой:

– Слишком большое.

– Значит, здесь до сих пор болтается какой-нибудь бомж, – с надеждой сказал он.

Я не ответил и поднял руку, подав знак, чтобы он замолчал. Секунду мы стояли неподвижно и ждали перерыва в фейерверках, чтобы хорошенько прислушаться, но каждый раз до нас доносились только шум ветра и волн.

Я поднялся на первые две ступеньки, осторожно ставя ноги, чтобы убедиться, что лестница нас выдержит. Рик следовал за мной по пятам. После того как мы оказались на третьей ступеньке, фонарик наконец осветил площадку. Я оперся на перила и нацелил в глубину площадки луч света, но с места, где мы стояли, увидел только темноту. Мы не могли проверить, безопасно ли ходить по второму этажу, но там, наверху что-то было, и, так или иначе, я собирался узнать, что именно.

Мы взобрались на площадку и увидели перед собой совершенно выпотрошенный второй этаж, огромное пустое пространство с высоким потолком. Здесь тоже пол был завален мусором, а воздух наполняла ужасающая вонь, но мрак как будто выглядел иначе.

Он был почти живым.

Я медленно провел лучом фонарика по просторному помещению.

– Кто здесь? – неожиданно прокричал Рик. – Выходите, мы только хотим поговорить.

Я бросил на него яростный взгляд, но он неотрывно смотрел вперед и ничего не заметил. Никто не ответил, ничто не шевельнулось.

– Ты точно что-то видел? – прошептал он.

Луч фонарика выхватил открытую дверь в ближайшей стене. В стороны от нее бросились тени, и на этот раз я знал, что Рик тоже их заметил.

– Точно.

У меня сильно билось сердце, мысли путались, я не знал, сколько еще так выдержу. Сдержав содрогание ужаса, отогнав его от себя, я шагнул к двери. Свет отразился от чего-то внутри. Плитка. Стена, покрытая старой грязной плиткой.

– Туалет, – сказал Рик.

Спрятанная в подвале в доме Бернарда табличка была взята из туалета на этой фабрике.

Я сунул свободную руку за спину, вытащил из кобуры пистолет и с тревогой посмотрел на Рика. Он опустил руку на рукоять ножа, но не стал его вытаскивать. Его лицо и шея были мокрыми от пота.

В небесах взорвалась новая серия фейерверков, освещая открытое пространство второго этажа и все его многочисленные окна намного ярче, чем нижний уровень. Я представил себе толпы людей, что собрались теперь на общественном пляже в нескольких милях от нас и наслаждались праздником, наблюдая за зрелищем в небе. Я представил, как Дональд расхаживает перед телефоном. Представил, как Тони в черной одежде стоит возле моей могилы, рядом с другим мужчиной, и ухмыляется мне из-под вуали. Представил Клаудию в темном и грязном домишке; она сидит на мне, медленно покачивается, уложив ладони мне на грудь и все глубже вдавливая в старый запятнанный матрас, с ее полных мокрых грудей капает пот, и я говорю ей: «Я его почти настиг». А она мотает головой и шепчет в ответ: «Это он почти настиг тебя». Я представил, как горюющие, плачущие родственники и друзья жертв идут следом за гробами, из которых сочится кровь. Я представил, как Бернард раскрашивает стены той же кровью, телесными жидкостями и экскрементами, и откуда-то глубоко изнутри до меня донеслись вопли мертвых и его смех.

Фейерверки потухли, сменившись темнотой.