Сезон любви на Дельфиньем озере

Мне не хотелось спорить с учеными. Для них Ася была просто обученным дельфином, воплотившим в жизнь свое инстинктивное стремление поддерживать на плаву больных и слабых сородичей. Для меня же моя спасительница была живым существом, личностью со своим характером и капризами, с которой мне удалось подружиться, чье хорошее отношение я заслужила… Впрочем, мы с Асей были близки на каком-то бессознательном, интуитивном уровне. Я не забыла, как еще в самом начале моего отпуска Ася терпеливо помогала мне прийти в себя после солнечного удара, — я почувствовала в те минуты, что мы с ней соединены какими-то невидимыми нитями. Возможно, что это отношения того самого рода, которые существуют между хозяином — старым холостяком и его верным спаниелем; может быть, это нечто большее — взаимосвязь между двумя существами, равными если не по разуму, то по чувствам и способности к интуитивному пониманию.

Весь остаток дня, чем бы я ни занималась, я продолжала размышлять об этом. Починить коридор удалось довольно быстро, набросившись на него всем миром под руководством самого Максима, который единственный спускался под воду с аквалангом, — надо сказать, что он сам лично проследил за тем, как заполняли баллоны. Ася все это время находилась в каракатице, куда ее перевели сразу после совершенного ею подвига и прикрыли входное отверстие щитом, чтобы больше в коридоре она не появлялась. Такова людская благодарность!

Я не позволила себе долго расслабляться после моего чудесного спасения и вскоре вернулась на берег. Не в моих правилах накручивать себя по поводу и без повода — «а что было бы, если…». Ничего хорошего из этого не выходит. Поэтому я постаралась отключиться от пережитого и принялась наблюдать за тем, как идут работы, изредка раздавая ценные указания — я ненавижу их получать, но не давать.

Так, я не только рассказала Нарциссу, как именно надо чинить сеть, но и прыгнула в воду, распустила то безобразие, которое вышло из-под его рук, и показала ему, как это делают умные люди. Забираясь обратно на каракатицу, я вдруг перехватила его ненавидящий взгляд — и внутри у меня все похолодело!

Может, это именно он сегодня утром в ангаре поработал над моим аквалангом? Как узнать, кто же хочет моей смерти?

Видно, эти же неприятные мысли мучили и наших начальников. Во всяком случае, Тахир распорядился, чтобы отныне в ангаре не было посторонних, и велел Вите срочно переселяться оттуда — и наш ассистент тут же покорно перетащил свои вещички в домик Алекса. Кроме того, начальство потребовало, чтобы я не оставалась одна, и в ответ на это Ванда заявила, что забирает меня к себе. Я готова уже была взбунтоваться, но меня выручила Ника, сказавшая, что лучше я буду ночевать вместе с ней и Викой — на резиновом матрасе в их пятихатке.

Весь остаток этого тяжелого дня я провела на каракатице, общаясь с Асей. Она очень нервничала, бедняжка. Интересно, имеют ли дельфины представление о смерти, как, например, слоны? Мне кажется, что да. Я надеялась, что Ася скоро забудет о своем несчастном кавалере. Любовь и смерть… И опять они были рядом. Я сидела, уставившись в воду, и думала о гибели Сергея и о том, как в моей жизни появился Алекс. И вот я еще раз сама чудом избежала смерти… Вечером мы с девочками сидели в домике Ванды; меня должно было тронуть то, как переживала за меня моя тетушка, но, по правде сказать, меня это очень раздражало, как и ее мистические гипотезы. Я не могла представить себе, чтобы гайки закручивал и раскручивал дух.

Виктория, которая поздно приехала из города — она ездила в Абрау-Дюрсо звонить родным, — слушала наши рассказы молча, не перебивая и не комментируя. Меня удивило, что она, против обыкновения, отказывается обсуждать, кто мог стоять за всеми этими покушениями; она сидела с таким серьезным видом, как будто находилась не на берегу Черного моря, а в собственном кабинете.

— У меня есть кое-какие соображения по этому поводу, — сказала она. — Но мне надо еще кое-что уточнить. Таня, умоляю тебя, будь осторожна, никуда не ходи одна.

Да, девочки были согласны с моей теткой в одном: меня никуда нельзя отпускать без сопровождающих, даже в «окно в Турцию»!

Наверное, именно поэтому я сбежала от них и отправилась на море — одна, не считая сэра Энтони, который бесшумно трусил со мною рядом. Я не взяла с собой фонарика и пробиралась на ощупь, по памяти, стараясь не застрять в колючих кустах. Ночь была очень черная, безлунная, и эта непроглядная темень создавала парадоксальное ощущение защищенности — я с детства не боялась темноты, наоборот, мне всегда казалось, что во мраке меня не найдет ни милиционер, ни Баба Яга, ни Кощей Бессмертный. Это детски-наивное чувство сохранилось у меня где-то в глубине души, как и дух противоречия, который отправил меня в полном одиночестве на пустынный пляж.