Сезон Маршей

Майкл проследовал за ним в кабинет. Закрыв дверь, Картер подал ему большой конверт.

— Что это?

— Отдел технических служб поработал над видеозаписью убийства Ахмеда Хусейна. Картинку увеличили на компьютере.

Майкл открыл конверт и вытащил фотографию руки с пистолетом. На тыльной стороне ладони, между запястьем и большим пальцем был отчетливо виден морщинистый шрам.

— Это он, Эдриан. Черт возьми, это он.

— Мы уже поставили в известность Интерпол и некоторые спецслужбы. Отдел технических служб пытается получить портрет в анфас. Ты видел, изображение недостаточно четкое, а как он выглядит, мы толком не знаем. Ты мог бы им помочь.

— Не могу сказать, что успел рассмотреть как следует, но общее представление имею.

— Тогда хватит просиживать штаны — спустись в ОТС и постарайся им помочь. Надо как можно скорее передать фотографию всем, кому только можно.

Майкл еще раз посмотрел на обезображенную шрамом руку.

— Если он хочет работать, то не может сидеть на месте. А если где-то появится, мы возьмем его за задницу.

Майкл улыбнулся и протянул снимок Картеру.

— Рад, что принял приглашение и вернулся?

— Да, черт бы тебя побрал. Да.

На семичасовой рейс Майкл опоздал на пять минут. Он позвонил в Нью-Йорк, чтобы сказать Элизабет, что опаздывает, но никто не ответил. Майкл оставил сообщение на автоответчике и в ожидании следующего рейса зашел в бар, где выпил пива.

В самолете он смотрел в окно, мысленно прокручивая полученную за день информацию по полувоенным организации Северной Ирландии.

Возможно террористические акты совершила одна из существующих протестантских, прикрывшаяся псевдонимом Бригада Освобождения Ольстера, чтобы отвести от себя подозрения. Возможно также, что Бригада Освобождения Ольстера была новой группой, в которую входили люди, не имеющие предыдущего военного опыта. И все же у Майкла сложилось на этот счет собственное мнение: Бригада Освобождения Ольстера есть маленькая, хорошо организованная группа, состоящая из опытных протестантских экстремистов, отколовшихся от известных организаций после того, как те поддержали прекращение огня. Успех тройной атаки террористов свидетельствовал о профессиональной подготовке тех, кто ее спланировал. Руководители отличались крайней безжалостностью и шли на все, чтобы обеспечить безопасность группы — это подтверждалось тем фактом, что все три исполнителя были сейчас мертвы. Установить остальных членов организации представлялось практически невозможным.

Большую часть дня Майкл пересматривал досье известных членов различных полувоенных организаций. Их лица и сейчас мелькали перед ним: нечеткие тюремные снимки, карандашные наброски, фотографии, сделанные агентами внешнего наблюдения.

Но чаще всего он видел другое лицо. Черты его были не завершены, неясны, но они складывались в знакомый образ. Образ Октября. Раньше Майкл только подозревал, что Октябрь жив. Теперь он располагал доказательством — фотографией изуродованной шрамом руки. И все же шансы поймать его были невелики. Оставалось только одно: быть наготове и ждать еще одного прокола своего врага.

Майкл попросил стюардессу принести пива и еще раз позвонил домой. Трубку снова никто не снял. Обычно он разговаривал с Элизабет по несколько раз в день, потому что она постоянно звонила, чтобы справиться о детях. Сегодня они в последний раз разговаривали на церемонии в госдепартаменте. Он провел на работе всего один день и уже почувствовал, как они с Элизабет отдалились друг от друга. Его не отпускало чувство вины, но еще сильнее было чувство удовлетворения, чувство обретения цели, чувство радостного возбуждения — чувство, которое он не испытывал уже несколько месяцев. Как ни неприятно было это признавать, но вернувшись в Управление, он как будто вернулся домой. Дом этот не был образцовым, иногда в нем ссорились взрослые, иногда из него уходили бунтующие дети, но дом все равно оставался домом.

Элизабет лежала на кровати, обложившись бумагами. Майкл поцеловал ее в шею, но она лишь поморщилась. Он разделся, сделал себе сэндвич и лег рядом с женой.

— Я бы спросила, как прошел день, но знаю, что ты все равно не скажешь.

— Я рад, что вернулся, — ответил он и тут же пожалел о сказанном.

— Между прочим, твои дети в порядке.

Он положил сэндвич на тумбочку и забрал у Элизабет блокнот.

— Как долго это будет продолжаться?

— Что?

— Ты знаешь что, Элизабет. Я хочу знать, как долго ты собираешься обращаться со мной, как с изгоем.

— Я не хочу притворяться, Майкл, что все это доставляет мне огромное удовольствие У меня работа, у меня дети, а теперь еще и муж, работающий в Вашингтоне. — Она закурила, чересчур резко щелкнув зажигалкой. — Мне не нравится учреждение, на которое ты работаешь. Мне не нравится то, что там делают с тобой. То, что делают с нами.

— На следующей неделе твой отец вручает верительные грамоты в Лондоне. Его ждет прием у королевы. Мне придется слетать туда на пару дней. Почему бы тебе не составить мне компанию? Мы могли бы отлично провести время вместе.