Сезон Маршей

Девчушка-немка сидела на ступеньках дома. Увидев ее, Делярош пересек Херенграхт и остановился в тени. Видеть ее ему не хотелось. Прошло несколько минут. Девушка достала из кармана листок и ручку, написала записку, подсунула ее под дверь и умчалась. Перед тем, как войти в фойе, Делярош поднял записку — Ты просто мерзавец! Пожалуйста, позвони. Люблю, Ева. Он завел велосипед в квартиру, прошел в студию и положил холст на стопку других незавершенных работ. Им вдруг овладело раздражение — каждая картина всего лишь свидетельство искусственности, отсутствия воображения, посредственности. Делярош снял куртку и поставил на мольберт большой чистый холст. Он уже писал ее однажды, но уничтожил ту работу, как и все остальные, перед отъездом с Миконоса. Прежде чем взяться за кисть, он долго стоял в полумраке, стараясь вспомнить ее лицо. В нем было что-то византийское: широкие скулы, большой подвижный рот, влажные голубые, слегка раскосые глаза. Лицо женщины из другого времени и другого мира.

Делярош включил свисающие с потолка мощные лампы дневного света и начал работать. Первый вариант не устроил — ему не понравилась поза. Во втором неверной оказалась вся структура лицевых костей. На третий раз все пошло как нужно — он почувствовал это с самого начала. Он писал ее, держа в ума сохраненный памятью образ — Астрид стоит у ржавых перил на балкончике каирского отеля, на ней расстегнутая до живота мужская галабия, закатное солнце просвечивает через тонкий белый хлопок, выявляя мягкие очертания спины и округлые груди.

Он работал всю ночь, до утра. Пил кофе и вино, курил, а закончив, не мог уснуть — разболелась голова. Он перенес портрет в спальню и поставил у кровати. И только к полудню забылся тяжелым, беспокойным сном.

Глава тридцатая

Лондон — Нью-Йорк

После всего случившегося в Хартли-Холле Майклу пришлось задержаться в Лондоне еще на три дня, чтобы одолеть подлинного врага каждого воина мира секретных служб — бюрократию. Два первых ушли на составление обязательных и неизбежных пространных, подробных отчетов. Он помогал Уэтону расчищать последствия самоубийства Престона Макдэниелса. Вместе со Специальной службой разрабатывал меры по обеспечении безопасности Дугласа. Посетил поминальную службу по двум спецназовцам САС, убитым в Сперрин-Маунтинс.

Последний день Майкл провел в звуконепроницаемой подземной камере катакомб Темз-Хауса, где с ним беседовали чиновники МИ5. Выбравшись оттуда, он минут двадцать проболтался на набережной, пытаясь поймать такси, потому что служебную под каким-то надуманным предлогом забрал Уэтон. В конце концов непогода загнала его на станцию метро Пимлико. Лондон, город который он любил, внезапно стал другим, унылым и давяще тяжелым. Майкл понял, что пора возвращаться домой.

Утром следующего дня на дорожке перед Уинфилд-Хаусом вместо служебного «ровера» Сеймура — они договаривались, что Грэм отвезет Майкла в Хитроу — появился «ягуяр».

— Придется заехать еще в одно место, — сказал Грэм, когда Майкл устроился рядом с ним на заднем сидении. — Ничего серьезного, дорогой. Так сказать, узелок на память.

Миновав Риджентс-Парк, машина устремилась на юг по Бейкер-стрит. Грэм сменил тему.

— Ты видел это? — Он развернул утреннюю «Таймс» с заметкой о загадочном убийстве в Париже известного французского хирурга.

— Да, пробежал глазами. А что?

— Шаловливый был мальчик.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы всегда подозревали, что Леру подрабатывал на стороне. Правил личики плохим парням. Посещал всякие экзотические места вроде Триполи и Дамаска. Мы даже просили французов присмотреть за ним, они, как обычно, послали нас куда подальше.

Майкл прочитал небольшую, в два абзаца, заметку, не содержавшую практически никаких деталей. Мориса Леру застрелили в его апартаментах в Шестом округе Парижа. Полиция начала расследование.

— Из какого оружия его убили?

— Из девятимиллиметрового.

«Ягуар» пронесся по Парк-лейн, пересек Грин-Парк и спустя пару секунд спустя проехал через ворота Букингемского дворца.

Майкл посмотрел на Грэма.

— С тобой не соскучишься.

— По-другому и быть не может.

— Я очень рада снова вас видеть, мистер Осборн, — сказала королева Елизавета, когда они вошли в гостиную. — Садитесь, пожалуйста.

Майкл сел. Подали чай. Помощники и советники удалились. Сеймур остался в приемной.

— Хочу поблагодарить вас за все, что вы сделали, — продолжала королева. — Бригада Освобождения Ольстера действительно представляла большую угрозу, и народ Северной Ирландии в долгу перед вами. Как и вся Великобритания.

— Спасибо, ваше величество, — вежливо ответил Майкл.

— Я очень огорчилась, узнав о смерти вашего агента… того, в Северной Ирландии. — Она подняла глаза к потолку и покачала головой. — Боже, не могу вспомнить его имя.

— Кевин Магуайр.

— Ах, да, Вестник. — Королева кивнула. — Так ужасно все получилось. Хорошо еще, что вы не очень пострадали. Но я понимаю, что гибель агента должно быть глубоко потрясла вас.