Сезон мошкары

— Нам надо что-то предпринять, — сказал Леон. Он сам различал в своем голосе просительно-жалобные нотки, но ничего не мог с этим поделать. — Как-то исправить положение. Выработать план.

Рыжий Медведь взглянул на него через зеркало:

— Я посоветуюсь с духами.

— С духами? Черт возьми! Ты что, не понял? Да стоит ей копам слово сказать, и я опять угожу в Миллхейвен! Ты хоть знаешь, сколько времени они меня продержали в одиночке, а?

— Сорок восемь дней. Ты мне рассказывал.

— Интересно, как бы тебе показались эти сорок восемь дней и смог бы ты после этого быть таким спокойным. Я хочу пришить сучку. Прикончить ее, вот и все. Чтобы духу на земле ее не было.

— Я посоветуюсь с духами, Леон.

— Кевин уже сидит у нас взаперти, и принести жертву мы можем. Двойная жертва — вот что нам нужно. Разве я не прав?

— Жертву мы принесем в положенный срок.

— Ну так давай же! Заставь этих твоих духов служить нам! Пора!

Рыжий Медведь положил щетку и взял флакон с пульверизатором. Прыснув чем-то себе на ладонь, он потер руки и пригладил ими волосы. И снова принялся расчесываться щеткой.

— Я уже объяснял тебе, что жертву нельзя приносить, когда луна на убыли. А сейчас она все еще на убыли. Сделаешь это, когда она на убыли, и призрак возьмет над тобой верх. А этого мы вовсе не желаем.

— Что касается меня, то я желаю лишь смерти одной рыжей девки!

Рыжий Медведь повернулся к нему. Эти его глаза. Иногда, когда свет падал на них определенным образом, казалось, что на тебя уставился мертвец.

— А кто виноват в том, что она осталась жива?

— Это не я виноват. Это все тот проклятый пистолет, я же говорю! Я всадил из него Клыку в башку две пули, а ему хоть бы что. Жив-здоров и еще бежать порывался! Пришлось моей луисвиллской битой его прикончить. Да знай я это заранее, я бы пять пуль ей вкатил вместо одной. Не моя это вина! Скажи, что я сделал не так, черт возьми?

Рыжий Медведь опять вгляделся в зеркало:

— Брось гнать панику, Леон. Я посоветуюсь с духами.

41

Лиз Делорм угробила массу времени, идя по одному следу, который в конечном счете, кажется, привел ее в тупик. По уверениям Джерри Комманды, странные знаки на стенах пещеры за Нишинейб-Фоллз не имели никакого отношения к индейцам-оджибва. Он посоветовал позвонить в Отдел прикладных исследований полиции Онтарио Фрэнку Иззарду и затем отправить ему по факсу фотографии знаков.

Прежде чем звонить, Делорм поискала информацию об Иззарде в Интернете через поисковую систему «Гугл». Полицейский Иззард оказался не просто полицейским, а полицейским с ученой степенью по психологии, особо интересовавшимся сатанизмом и другими тайными культами, сумевшими увлечь за последние десятилетия немало серийных убийц. Его статьи по данному вопросу печатались в «Анналах судебно-медицинской психологии», к тому же он являлся автором солидного и весьма известного труда о Ричарде Рамиресе, так называемом «Человеке Тьмы», терроризировавшем Лос-Анджелес лет двадцать тому назад. В Интернете она также узнала, что среди серийных убийц поклонников сатанизма куда больше, чем можно предположить.

— Большинство из них знакомы с сатанизмом весьма приблизительно, — сказал ей Иззард по телефону. — Они осваивают его примерно так же, как домохозяйка — философию йогов.

— Наверно, им требуется что-то, чем можно вроде бы оправдать то зло, которое они творят.

— О, мораль их, как правило, не интересует. Даже Рамиреса. Они не ждут от сверхъестественных сил разрешения творить зло. Когда кипящий яростью или похотью человек начинает баловаться сатанистскими ритуалами, то есть ритуалами, призванными склонить на его сторону Сатану или какие-то адские силы, на самом деле не к сверхъестественному он взывает, а к воплощению самых темных и грязных своих желаний. Представьте себе существо, вобравшее в себя только похоть и ярость, не знающее ни совести, ни морали, не ведающее никаких ограничений.

— Довольно неприглядная картина, — сказала Делорм.

— И существо это мыслится сильным. Неудачнику, почти ничтожеству оно представляется самой яркой частью его самого. И вот такие, как Рамирес, — и, возможно, ваш маньяк — позволяют этому существу в себе распоряжаться, тем самым превращаясь уже в настоящего психопата.

— Что и приводит нас к загадке наших знаков.

— Вы говорите, что подозреваете индейца, аборигена?

— Такое возможно. Некоторые свидетели вспоминали индейца, известного как Рыжий Медведь.

— Что ж, могу сказать, что ваши знаки не имеют ничего общего со знаками, которыми пользуются канадские или американские индейцы. Если только ваш индеец не поднаторел в вуду.

— Вуду? Это в Канаде-то?

— Да, конечно. В Торонто распространены разновидности вуду. А в Монреале — и того больше. Приходит это к нам из стран Карибского бассейна, и в большинстве случаев как нечто вполне безобидное. Но те знаки, что вы прислали мне по факсу, необычны. Таких я никогда не видел. Все эти стрелы, собранные в пучки, повторы и вариации… Я просто затрудняюсь что-либо сказать.

— Но вы уверены, что они не индейского происхождения?