Сезон огненных дождей

Сквозь клочья разорванной ткани блеснула прямоугольная металлическая пластина на длинной тонкой цепочке. Она походила на солдатский жетон. Однако никакой это не жетон. Это именно то, что разведчик и искал, это – ключ. Вывалившись сквозь дыру, пластина заскользила по рукаву рейнджера, и Грабовский изо всех сил рванулся за ней. Он словил, изловчился и словил. Правда, при этом рывке разведчик, похоже, сломал капралу шею. Что поделать, костюмчик с экзоусилителями – мощная штука… так уж вышло. Извиняться, кажется, не стоило. Все равно там… на земле Марку пришлось бы убивать. Или ты, или тебя. На войне альтернативы этому не бывает.

Ну, а пока… Лейтенант намотал цепочку на руку, изо всех сил вцепился в обмякший труп капрала и специально ударился боком о подлокотник. Автоматика сработала, включив полное бандажирование. С богом! – мелькнуло в голове Грабовского, когда мир погрузился в грохот и скрежет сминаемого металла.

Грабовский приходил в себя долго и болезненно. Сначала из темноты вынырнули какие-то радужные извивающиеся потоки света. Они были похожи на змей, да и жалили, как змеи. Каждое прикосновение светящихся полупрозрачных тел вызывало ноющую продолжительную боль. Но кружащие вокруг создания все же были светом, и лейтенант был готов терпеть эту муку, только бы вновь не провалиться в черную беспросветную бездну. Там забытье, там холод, там смерть. А боль? Что ж с ней поделаешь? Так уж заведено, что жизнь всегда дается с болью.

Когда сияющие анаконды все разом кинулись на Грабовского, он закричал… закричал, скорее всего, от страха. В неожиданно нахлынувшем море света он увидел свои руки. Они горели. Еще мгновение-другое, и пальцы превратятся в жалкие дымящиеся головешки. Но пошевелиться нет сил. Можно только смотреть. Он так и лежал, покорно наблюдая как, насладившись его плотью, огненные языки медленно угасают. Вот сверху их уже совсем не осталось. Кисти рук обуглены и черны. Кроваво-красное пламя сползло под ладони и теперь поджаривает их, словно мясо на раскаленных углях.

Что ж, у него нет рук. Он больше никогда не опустит их в прохладную воду реки, никогда не сожмет рукоять оружия, никогда не проведет по бархатистому женскому телу. Нет! Не веря в случившееся, Марк попытался согнуть обгоревшие пальцы. И, о чудо, они послушно согнулись, почти без боли, мягко и плавно. Не может быть! Грабовский попробовал еще раз. Так и есть, работают. Что за наваждение? Почему они черные? И что за зловещее алое свечение там внизу? А, черт, почему же так плохо видно?! Марку потребовалась целая минута, чтобы разогнать окутывающую мозг туманную поволоку и кое-как навести резкость.

– Какой же я болван! – с облегчением простонал разведчик. Он глядел на свои затянутые в перчатки пальцы, которые судорожно сжимали пригоршни красного песка.

Вместе со зрением вернулся и разум. Хорошая штука! Как раз то, что нужно, когда требуется понять, что ты жив.

Лейтенант попробовал пошевелиться. Получилось, хотя и с трудом. Что-то тяжелое и колючее давило на ноги. Приподнявшись на локте, Марк посмотрел туда. Здоровенный кусок черного крыла покрывал его, словно одеялом. Столкнуть его вряд ли хватило бы сил. Но, к счастью, «головорез» лежал на песке. Мягкий грунт, а стало быть, можно попробовать откопаться.

Прежде чем освободиться, Грабовский огляделся по сторонам. Где он? Где упавшая машина? Есть ли признаки зловещего черного облака? И вообще, выжил ли кто-нибудь еще?

К сожалению, на свои вопросы ответов разведчик так и не получил. Он лежал на склоне развороченного взрывом бархана. Вокруг валялись куски обшивки и плоскостей, но самого флаера видно не было.

«Ну что ж, пора выбираться», – решил Марк и глянул на свои стиснутые браслетами руки. Хвала всевышнему, тонкая цепочка по-прежнему обвивала запястье, а стальная декодирующая пластина намертво приклеилась к магнитной застежке манжета. Грабовский смутно помнил, что во время удара, когда его оторвало от тела капрала и бросило в кувыркающийся водоворот катастрофы, он инстинктивно прятал руки. О переломах не думал, он старался сохранить ключ. И получилось! Он смог! Вот она, эта заветная пластина, дарующая ему свободу.

Грабовский зубами оторвал прилипший к магниту кусочек металла, перехватил его непослушными пальцами, повернул одной стороной, затем другой. Замысловатый узор из дырочек, вертикальных и горизонтальных насечек был одинаков с двух сторон. Выходит, какой стороной вставлять, нет разницы. Стараясь не думать о грустном, Марк продул щель приемника, затем вновь взял пластину в зубы и, прицелившись, впихнул ее внутрь адского устройства.

Со звонким щелчком браслеты раскрылись. Они повисли на руках, как дохлое пресмыкающееся, еще недавно ядовитое, пугающее и смертоносное, а теперь никчемное и жалкое. Глядя на них, Грабовский криво усмехнулся. Он снова начинал верить в себя.