Сезон охоты

— Спит, родной, намаялся! — Звонкий Маринкин голос проникся нотой искреннего сочувствия.

— Что-нибудь говорил?

— Спросил только, где ты.

— Хорошо. Мы скоро будем.

Я нажала на «отбой» и откинулась на спинку сиденья.

За окнами «Лады» плыли огнями и хлюпали лужами февральские сумерки. Я приспустила стекло, и влажный вечерний ветер обдал мое лицо. Холодные мелкие капли осыпали щеки, лоб, виски. С неба падала какая-то кашица, смесь дождя и снега. И в этой туманной клубящейся завесе, ложившейся на стекла облаком липкой белизны и радужных брызг, плавилась городская иллюминация. Я вдохнула мокрый воздух и закрыла окно.

Оставив машину во дворе, мы поднялись ко мне. Дверь отворила сияющая Маринка. Главное, мы опять здесь, подле нее и не строим никаких хитроумных планов на ее счет и не плетем интриг. Мы, так сказать, снова вошли в царство ее компетенции, ее въедливого контроля.

— Раздевайтесь, — с благожелательно-уверенной интонацией гостеприимной хозяйки сказала она.

— Чем-то вкусным пахнет! — я мобилизовала свои чувствительные ноздри. — Никак что-то из арсенала старинных рецептов, — пошутила я.

Я уже стояла около кухонного стола и вертела в руках книжку французской кулинарии — трогательно миниатюрное издание. Книжка как раз раскрыта на странице, где доходчиво объяснялось, как приготовить ряд вкусных блюд из курицы.

— Что ты выбрала? — полюбопытствовала я. — Так, вина у меня белого нет, только красное, поэтому фрикассе по-парижски нам заказано, кориандра нет и грибов тоже — значит, воляй о шампиньон отпадает, что там дальше… Индейки не имеем, следовательно, сальми де дэнде а ля беришонн нам не видать как своих ушей…

— Эта, как ее… — Маринка хитро улыбалась, — воляй…

— Не валяй воляй, — скаламбурила я.

— Вот, — Маринка выхватила у меня книгу и ткнула пальцем.

— Гратэн де воляй, — как буйнопомешанная, засмеялась я.

— Что с тобой? — подняла на меня недоуменный взгляд Маринка.

— Это с тобой что? — я изобразила на лице живейшее удивление. — Готовишь французские блюда… И это в тот момент, когда решается наша с Виктором судьба! — подколола я ее.

— Замолчи, несчастная! — в порыве игривого негодования метнулась ко мне Маринка.

Вышедший из ванной Виктор с интересом наблюдал за нашей веселой возней. Мы вырывали друг у друга книжку, смеялись, обменивались шутливыми тычками и потешно тузили друг друга.

— Подожди, — вскричала я, — а то молодого человека напугаем!

Маринка застыла как вкопанная и снова безудержно расхохоталась.

— И где же наш гратэн? Там? — я показала на духовку.

Маринка с лукавым видом кивнула.

— Виктор, — торжественно обратилась я к нему, — открывай вино, начинаем пить-гулять!

В меня точно бес вселился. Наверно, просто требовалась такая вот разрядка! Денек-то сегодня ой какой нелегкий был!

Виктор принял из нежных Маринкиных рук бутылку красного вина.

— «Ахашени», — прочла Маринка на этикетке, — то самое…

— «Тот самый вкус», — процитировала я набившую оскомину рекламу.

Виктор быстро справился с бутылкой. Мы расселись по местам.

— Ну, — сгорая от нетерпения, сказала я, — где же курочка?

— Еще минут десять как минимум, — Маринка деловито взглянула на висевшие над входом часы, — вы мне пока расскажите, где были и почему так долго ты, Бойкова, не брала трубу?

Что делать? Из опасения остаться без жаркого пришлось поведать сей любопытной хранительнице очага новую притчу. Я начала повествовать о подвигах нашего легендарного дуэта за бокалом вина, а закончила уже за трапезой.

— Великолепная корочка, — похвалила я Маринку, — и рис прекрасно получился.

В этот момент до нас донесся стон, потом слабый голос Лютикова.

Я вскочила. Лютиков кого-то звал. Я побежала в гостиную, Маринка кинулась за мной. Роман по-прежнему лежал на тахте. Его драная рубашка висела рядом на стуле.

— Рома, как ты? — села я на этот стул.

— Бывало и получше, — невесело усмехнулся он, — дела продвигаются?

— Бывало и получше, — ответила я его же словами, — документы словно испарились. Мы съездили к вдове Гулько. Но она и ее родственники даже не догадываются, где могут находиться бумаги. Ты точно помнишь, Гулько сказал, что бумаги именно «хранятся»?

— Что за вопрос? — удивился Лютиков.

— Понимаешь, в этом деле имеет значение каждая деталь. Он сказал «хранятся» или «спрятаны»?

— Елки-моталки, — негромко воскликнул Рома, — там, в кармане…

— Что?

— Книжка записная. Он дал телефон. — Рома прикусил от досады губу.

— Гулько? — уточнила я.

— Да. В рубашке…

Я нашла на рубашке карман. Действительно, крохотная записная книжка в кожаной обложке. Всего несколько телефонов.

— За обложкой, — пояснил Лютиков.

В этот момент раздался дверной звонок. Мои нервы были так напряжены, что я вздрогнула. Я кивнула Маринке. Но в прихожую уже вышел Виктор. Стало слышно, как дверь открылась и незнакомый мужской голос спросил Маринку.

— А-а! — встрепенулась она. — Это Денис пришел перевязку делать!