Сезон охоты

Рыжий появился через час. Прикатил всё на том же «уазике». Значит, не вышло ему его продать. Однако расстроился я преждевременно. Едва он спрыгнул с подножки авто, как в руках его появился билет. Железнодорожный, до Москвы.

– Это вам, – деловито протянул он его мне. – И вот ещё… – Он сунул руку в нагрудный карман рубашки и вынул оттуда… три пятисотки! – Это тоже вам.

Я даже рот раскрыл от удивления. Вот так оперативность! Это я понимаю! И билет, и деньги, целых полторы тысячи. И машина при этом цела.

– Да вы не думайте, Иван Петрович, тут всё чисто, – как бы оправдываясь, проговорил он. – У меня здесь, в посёлке, дядя живёт, двоюродный, в казино работает, вот я у него и взял, в долг. Берите, это ваше. Хоть чем-то смогу вам помочь, вину свою загладить. И билет уже купил, на четырнадцать тридцать семь, до Москвы. Через пятьдесят минут подойдёт. Дядя постарался, на свой паспорт взял.

Я не стал ему ничего говорить. Просто крепко пожал руку. Впервые за этот день.

А уже через час поезд «Владивосток-Москва» катил меня по таёжным просторам в столицу, навстречу моей судьбе. На сердце было тяжёло и тревожно.

12.

В Москву я прибыл живым, и уже одно это можно было считать большой удачей. Я вовсе не сгущаю краски. Поначалу, сев в поезд, я решил, что теперь можно расслабиться и в течение двух суток спокойно всё обмозговать. Однако спокойно не получилось. Уже через полчаса, проезжая Коробейники, тот самый полустанок, где меня, как последнего лоха, развели два авантюриста, на переезде я увидел армейский джип с людьми в камуфляже. Я отпрянул от окна. И только в этот момент окончательно осознал, что этим таёжным пятачком охота на меня не ограничится.

Я включил свои мыслительные способности на полные обороты. Необходим был мозговой штурм. Главное сейчас – предусмотреть все возможные нюансы, все шаги, которые они предпримут. И исходить я должен из самого неблагоприятного варианта развития событий – только в этом случае есть шанс, что мои действия приведут к нужному результату. И ещё один важный момент: чтобы принимать правильные решения, я должен каждый раз ставить себя на их место. Влезть в их мозги, в их шкуры, стать не дичью, а охотником. Стать человеком в камуфляже, который легко пускает в расход первого встречного. Чего они от меня ждут? Наиболее логичных, адекватных поступков, которые легко просчитываются. Каковы в этом случае должны быть мои поступки? Самые абсурдные. Такие, которые невозможно предугадать.

Итак, что же мы имеем? А имеем мы, увы, следующее.

Во-первых, от меня им нужно две вещи: моё молчание и моя фотоплёнка. Причём, обе эти вещи равноценны. Получив плёнку, они должны получить также гарантию, что свидетель, отснявший её, никогда уже ничего не расскажет. Такую гарантию может дать только киллер, успешно выполнивший поставленную задачу.

Во-вторых, вычислить, каким поездом я уехал, не составит труда: достаточно узнать в кассах близлежащих станций, брал ли кто-нибудь билет до столицы на проходящий московский поезд. Вряд ли здесь за билетами очередь.

В-третьих, разборку им целесообразно произвести не в Москве, а в дороге. В Москве я могу легко затеряться, и заново отыскать меня в огромном городе будет не так-то легко. А в поезде я весь на виду, скрыться здесь негде, да и времени предостаточно, чтобы расчёт произвести тихо и без лишнего шума. А если очень постараться, то и труп никто не найдёт. И никто никогда не узнает, что Иван Рукавицын ехал в этом поезде: ведь билет-то взят на чужое имя.

Прокрутив в голове всю эту параноидальную белиберду, я решил подстраховаться – благо, в купе я снова ехал один. Все двое суток я безвылазно просидел в наглухо запертом купе, с редкими вылазками в туалет и на перекур, а ночью спал на полу. На тот случай, если кому-нибудь взбредёт в голову поупражняться в снайперской стрельбе сквозь тонкую купейную перегородку.

И всё-таки до Москвы я добрался без эксцессов, целым и невредимым. Либо они не успели подготовиться (киллера ведь тоже ещё найти надо, ввести в курс дела, проинструктировать, затем произвести высадку в контрольной точке трассы «Владивосток-Москва»), либо решили до Москвы меня не трогать. Либо у меня и впрямь паранойя.

Но лучше быть параноиком, чем мёртвым.

В одиннадцать утра состав прибыл на Ярославский вокзал. Вместе с толпой пассажиров я вышел на перрон. Подхваченный людским потоком, поплыл к Трём Вокзалам. Пока меня, как щепку весенним ручейком, несло к вокзальным терминалам, я цепким взором процеживал людскую толчею, отлично сознавая бессмысленность такого занятия. Тот, кто меня ждёт, сумеет остаться незамеченным – если захочет.

Что же дальше?