Сезон охоты на людей

– Намного лучше. Гораздо точнее и позволяет лучше учитывать рельеф местности. К тому же эти парни на самом деле очень хороши. Они специализируются на миссиях подавления уже несколько лет. Они могут кружить над зоной чуть ли не на скорости сваливания, точь-в-точь как чайка, летающая над пляжем. Только при этом они густо посыпают все свинцом. Дым после них остается просто невероятный. Поедатели змей их обожают. Вы же знаете, в чем проблема с напалмом. Он может пойти в любом направлении, а если ветер переменится и понесет его в вашу сторону, то у вас могут возникнуть проблемы.

– Звучит многообещающе, – сказал Боб.

– Сержант Суэггер!

Это был человек из ЦРУ, доставивший документы на Соларатова.

– Да, мистер Николс, сэр?

– Я хочу лишь спросить: имеется ли хоть какой-то мыслимый способ захватить этого человека живьем? Он был бы бесценным источником сведений.

– Сэр, обещаю, что буду стараться изо всех сил, как и мои друзья, которые будут помогать нам. Но этот ублюдок необыкновенно хитер и опасен, как порождение ада. Если я увижу его в прицел, то должен буду завалить его. Если он уйдет, то мы вызовем вертолеты. Вот и все.

– Я ценю вашу прямоту, сержант. Операцию проводите вы. Но позвольте мне сообщить вам еще одну вещь. У Советов появилась новая снайперская винтовка системы Драгунова, сокращенно «СВД». Он вполне может иметь такую.

– Я слышал об этом оружии, сэр.

– Мы должны постараться как-то раздобыть ее. Даже израильтянам это не удалось. Было бы очень хорошо, если бы вы смогли добыть ее в действующем состоянии.

– Я приложу для этого все усилия, сэр.

– Вот и отлично.

* * *

Донни намеревался поспать несколько часов, прежде чем приступить к сборам, но, конечно, не смог. В его мозгу, сменяя друг друга, с лихорадочной быстротой мелькали различные мысли, а он лежал на койке в бункере и слушал музыку, негромко доносившуюся из солдатских помещений, находившихся на расстоянии в несколько десятков метров.

Кто-то крутил на магнитофоне запись «Криденс». Песня показалась Донни знакомой. Он прислушался.

Сколько себя я помню, льется с небес вода. Тучи, полные тайны, страх на земле всегда. Добрые люди веками тщатся увидеть свет, А я гадаю, я все гадаю; кто остановит дождь?[43]

Он знал, что эта песня тоже была в известном смысле антивоенной. Дождь означал войну или должен был превратиться в войну. Некоторые из этих юнцов не знали ничего, кроме войны: она началась, когда им было по четырнадцать лет, а теперь им было по двадцать и больше, а она все еще продолжалась. Она приближалась к ним, их поливало дождем, и именно поэтому песня была так популярна среди них. В прошлом году молодежь распевала ее в округе Колумбия, и она была повсюду. Он знал, что коммандер Бонсон тоже слышал ее.

И сейчас Донни думал о Бонсоне.

Бонсон явился к нему. Парень из военно-морского флота, чопорный, будто накрахмаленный с головы до ног, одержимый чувством долга, несгибаемый черно-белый Бонсон. В своем летнем мундире хаки. С темным подбородком, с туго натянутой белой кожей, с горящими глазами, в которых отражались его принципы.

Донни помнил, каким было лицо Бонсона, когда он сказал, что не собирается давать показания против Кроу. «Люди, это наверняка того стоило, этот единственный момент, пусть даже Соларатов сейчас трахнет меня в задницу, но это того стоило: то, как у него отвисла челюсть, то, как его глаза наполнились смятением... нет, не только смятением, но еще чем-то невыразимым. Он не мог совладать с этим. Он не мог смириться с тем, что кто-то сорвет его небольшой план. Что кто-то прямо в лицо скажет ему, чтобы он проваливал куда подальше, и пустит под откос весь его поезд».

Донни с удовольствием представил себе этот момент, ощущение триумфа, которое он тогда чувствовал.

«О, это только начало, – думал он. – Я вернусь в мир, и тогда посмотрим, что получилось из коммандера Бонсона, куда он зашел в своем крестовом походе. Что изменилось к лучшему, а что, напротив, стало еще хуже. Вы заливаете этот мир дерьмом, так вот, вам все равно придется так или иначе убирать его». Донни был уверен в этом.

Нет, спать было невозможно. Он поднялся встревоженный, обливаясь потом. Ему нужно было еще как-то убить целых три часа, прежде чем начнут вставать все остальные.

Он вышел из бункера и немного побродил по лагерю, не зная толком, куда идет, но вскоре понял, что у него была цель. Он находился в городке пехоты, среди полевых казарм морских пехотинцев, чернорабочих базы «Два-пять-отель» – таким было официальное название Додж-сити.

Он заметил невдалеке тень.

– Не знаешь, где найти Физерстоуна?

– Третья хижина отсюда. О, это ты, герой! Да, он сидит там, готовясь к тому, чтобы подставить лоб под пулю в этой поганой траве.

Ярость, которую почувствовал Донни, изумила его. Что, черт возьми, все это означало? Почему все ведут себя так, словно ненавидят его? Что он такого им сделал?