Сезон охоты на людей

– Да уж побольше, чем ланс-капралу, – ответил тот, подмигнув Донни, над которым беззлобно подтрунивал с того момента, как самолет поднялся с аэродрома базы военно-воздушных сил Кадена на Окинаве. – Если бы мне оставалось столько, сколько ему, я прямо на трапе подвернул бы себе лодыжку, да хоть бы и голову свернул, лишь бы угодить прямиком в госпиталь.

– Он герой, – сказал другой кадровый. – Он не прячется по госпиталям.

Пожилой чернокожий сержант взял Донни за рукав и отвел в сторону.

– Не вздумай больше испытывать судьбу в джунглях, ты понял? – грозно сказал он. – Два месяца и считанные дни, Фенн? Черт бы тебя побрал, не испорти все в последний момент. Оно того не стоит. Эта говенная дыра не стоит и плевка, если только ты не хитрожопый карьерист, готовый еще раз наудачу вытянуть билетик. Не давай Большому брату раздавить тебя.

– Вас понял.

– Тогда закрывай связь и тащи свою пехотную задницу куда-нибудь в хорошее укрытие.

– Мир, – сказал Донни и изобразил пацифистский знак. Сержант осмотрелся, не увидел никого подслушивавшего или наблюдавшего за их беседой и ответил тем же знаком.

– Мир, свобода и вся прочая фигня, братишка, – сказал он и подмигнул.

Донни взял свою сумку и отправился в комендатуру аэродрома, чтобы найти пристанище на ночь и выяснить, когда вылетает ближайшая вертушка в Додж-сити.

Ему было... хорошо. Неделя на Мауи с Джулией – о Христос, разве можно было пожелать чего-то лучшего? Да разве могло быть лучше? Когда он садился в вертолет после всех докладов и отчетов, Суэггер сунул ему конверт, в котором Донни с невероятным изумлением обнаружил тысячу долларов наличными и записку с суровым приказом не привозить назад ни одного. С какой стати Суэггер выкинул такую штуку? Впрочем, эта щедрость с его стороны казалась совершенно естественной – просто он имел обыкновение совершать такие вот странные поступки.

Это было... Ну как же, молодой человек, вернувшийся с войны, отдыхающий со своей прекрасной молодой женой в гавайском раю под жарким целительным солнцем, с карманами, набитыми деньгами, и с неограниченными возможностями, человек, которому осталось служить всего ничего:

после трех лет, девяти месяцев и нескольких дней он уже видел завершение своей службы. Видел! «Я справился! Я свободен!»

– Мне иногда кажется, что это чуть ли не жестокость, – сказала Джулия. – Вот сейчас у нас с тобой все это происходит, а ведь потом тебя могут убить.

– Нет. Такого не будет. СВА, то есть северовьетнамская армия, устраивает наступления два раза в год, весной и осенью. Она уже провела большое весеннее наступление, а теперь застряла около Анлока, пытаясь разбить южновьетнамские части, преграждающие путь к Сайгону. Мы находимся далеко оттуда. В нашем квадратике ничего не произойдет. Мы будем отдыхать после трудов. Уверяю тебя, самым трудным будет справиться со скукой.

– Мне кажется, что я этого не выдержу.

– Тебе совершенно не о чем волноваться.

– Ты говоришь как один из тех парней из кинофильмов про войну, которые всегда гибнут.

– Кино про войну больше не снимают, – ответил он. – Эти фильмы никто не смотрит.

А потом они снова занимались любовью, возможно, в двадцативосьмитысячный раз. Он находил все новые и новые позы, в которых мог любоваться ею, новые положения в ней, новые ощущения, новый экстаз.

– Лучше просто ничего не может быть, – сказал он в конце концов. – Боже мой, Гавайи. Мы вернемся сюда на пятидесятую годовщину нашей...

– Нет! – внезапно перебила его Джулия. Она была такая же потная, как и он, такая же раскрасневшаяся. – Не говори так. Это плохая примета.

– Любовь моя, я не верю в приметы. За моей спиной Боб Ли. Он сам по себе такая примета, что лучше не бывает.

Но это было тогда, и с тех пор прошло время, и сейчас Донни стоял перед барьером из нескольких столов в большой, освещенной люминесцентными лампами комнате с выкрашенными в зеленый свет стенами. В конце концов щеголеватый сержант заметил его, положил телефонную трубку и указал на стоявший напротив него стул.

Донни сел и протянул свои документы.

– Привет, я Фенн, «Два-пять-отель», только что прилетел из краткосрочного отпуска. Вот документы. Мне нужно где-нибудь перекантоваться ночь и с шестичасовым бортом подскочить в Додж-сити.

– Фенн? – переспросил сержант, разглядывая отпускное свидетельство. – Ладно, все вроде в порядке; сейчас проверю... Ты что, один из тех парней, которые нашумели в Кхамдуке?

Он вписал фамилию Донни в регистрационную книгу, поставил печать, ловко изобразил капитанскую подпись и вернул бумаги Донни.

– Да, это я. Мой сержант оказался в милости у начальства и выпросил для меня отпуск на десять дней.

– Тебя представили к «Морскому кресту».

– О господи!

– Хотя ты его не получишь. Больших орденов теперь не дают.

– Ну, вообще-то, мне все это до... – Он махнул рукой.

– Так что тебе скорее всего прицепят «Звезду».

– У меня уже есть «Звезда».

– Нет, серебряную.

– Ничего себе!

– Герой. Плохо только, что там, в мире, это ничего не значит. В старые времена ты стал бы кинозвездой.