Сезон воронов

Я посмотрела на настенные часики – подарок, привезенный Лиамом из путешествия по Франции несколькими годами ранее. Мне это маленькое чудо, делавшее очевидным бег времени, очень нравилось. Размеренное тиканье часов всегда меня успокаивало, но сегодня мерное покачивание позолоченного узорчатого маятника почему-то вывело из себя. Оно напомнило мне о том, что время вышло и мои муж и сыновья скоро уйдут на войну. Мужчины покинут долину, а мы, женщины, останемся и будем жить в страхе и думать, увидим ли когда-нибудь наших любимых снова.

Со стуком распахнулась входная дверь, и на пороге появилась Франсес, растрепанная и испуганная.

– Мам?

Я опустила глаза, не найдя в себе сил ответить на не озвученный ею вопрос. Чтобы и самой не разрыдаться, я прикусила губу.

– Мам? – повторила она громче.

Глаза у нее были заплаканные. Дочь смотрела на меня в ожидании ответа.

– Они пришли, Франсес!

Она повернулась было, чтобы выйти, но вдруг замерла на пороге. Какое-то время мы обе молчали. Потом она закрыла дверь и прижалась к ней лбом. Ее плечи затряслись от рыданий, и она осела на пол там, где стояла.

– Нет! Они не могут вот так уйти…

– Франсес, у них нет выбора, – повторила я, сама того не желая, слова Лиама.

Я пыталась в них поверить… Обняв дочку за плечи, я помогла ей встать и усадила ее в кресло перед очагом. А потом налила ей стакан сидра.

– Посмотри на меня, Франсес! – попросила я тихо, присев перед ней.

Она подняла на меня свои прекрасные глаза, голубые, как озера Шотландии. «Глаза Лиама», – подумала я. Из троих наших детей только Франсес унаследовала ярко-голубые глаза отца. У Дункана они были не такие яркие, а в пасмурный день и вовсе казались серыми. Младший, Ранальд, родился с глазами цвета моря, как и я сама.

– Ты уже не ребенок, Франсес! И ты знала, что восстание рано или поздно начнется и что наших мужчин призовут…

– Конечно, я знала! – воскликнула она, вскакивая на ноги. От неожиданности я чуть не свалилась в очаг. – И я очень рада, что ты заметила, что я уже не ребенок!

– Франсес! Не смей говорить со мной в таком тоне! Я понимаю, ты расстроилась, но это не повод дерзить матери!

– Ты ничего не понимаешь, мам!

Ростом Франсес была выше, чем я, – почти такая же высокая, как мужчины, но это нимало ее не смущало. Наоборот, она сумела сделать свой рост преимуществом и никогда не давала спуску ни братьям, ни другим мальчишкам из клана, хотя я всегда считала, что их отпугивает не ее сила, а независимый и взрывной нрав. Похоже, малышка унаследовала мой ужасный характер. В душе я этому радовалась, хотя словесные перепалки у нас с Франсес случались очень часто.

– Мне уже скоро семнадцать, и я…

Она осеклась. Я вскинула брови, с любопытством ожидая продолжения.

– И что же?

– И я думаю, что уже достаточно взрослая, чтобы выйти замуж!

Я решила, что ослышалась.

– Ты – замуж? Но, Франсес… Тебе же всего семнадцать! Ты еще совсем ребенок!

– Мама, я хочу выйти замуж. Я люблю одного мужчину.

И тут я словно упала с небес на землю. Еще минуту назад я думала, что придется объяснять дочке, как ребенку, что ее отец уходит на войну, а она вдруг объявляет мне, что влюблена и хочет замуж.

– Кто же он такой?

– Тревор Макдональд.

– Тревор Макдональд? Тревор из Дальнесса?

– Да, он. Других Треворов Макдональдов я не знаю!

– Попридержи язык, дочка!

Я со вздохом упала в кресло и закрыла лицо руками.

– И как давно вы все решили?

– Еще на Белтайн[7], мама!

Ее тон смягчился. Франсес присела на лавку рядом со мной, и взгляд ее затерялся между языками пламени, в свете которого ее волосы вспыхнули яркой медью. У нее у одной волосы были, как у Лиама, – кудрявые, очень густые, с рыжинкой. И вдруг, вот так глядя на нее, я поняла, что мое дитя и вправду выросло и превратилось в женщину. Семнадцать лет… «В этом возрасте ты пошла служить Даннингам, Кейтлин!» Как быстро бежит время! Я взяла свою косу в руки и принялась теребить кончик. В моих волосах было уже немало серебристых нитей. «Ты стареешь, Кейтлин!»

– А он хочет взять тебя замуж?

Франсес вздрогнула. Вопрос вывел ее из задумчивости. Она посмотрела на меня.

– Да. Сегодня же вечером.

– Сегодня вечером? Не слишком ли это быстро? Твой отец… Как, по-твоему, он отнесется к такой новости? Судя по всему, вы с Тревором не просто держались все время за руки…

Она отвела взгляд и покраснела. Своим молчанием Франсес подтвердила мою догадку. А меня вдруг осенила новая.

– Но ты же не… не беременна? – спросила я с тревогой.

– Мам! – воскликнула она с возмущением и повернулась ко мне так быстро, что ее непослушные кудри взметнулись рыжеватой волной. – Ну что ты такое говоришь?

Я не ответила, но и взгляда не отвела, давая понять, что жду ответа.

– Нет!

– К чему тогда такая спешка?

– Из-за пылающего креста! Ему тоже придется идти.

– А сейчас он где?

– В хлеву.

– В хлеву, значит… Я могла бы догадаться, откуда ты пришла такая растрепанная!