Сезон воронов

– Я хочу забрать с собой воспоминания о твоем теле, a ghràidh. Я буду представлять, что ты рядом, когда буду ложиться спать. Хочу запомнить твой запах… сладость твоих поцелуев…

Его руки заскользили по моим бедрам, приподнимая ночную сорочку. Ему исполнилось сорок семь, но время, похоже, над моим мужчиной оказалось не властно. На висках уже поблескивала седина и в уголках глаз притаились маленькие морщинки, но в целом он изменился очень мало. Порывистый и пылкий, он был неутомимым любовником и брал меня то бесконечно нежно, то с почти животной поспешностью.

Мне вдруг пришло в голову, что, возможно, мы занимаемся любовью в последний раз. Глаза моментально наполнились слезами, и я с трудом подавила стон. Мне хотелось, чтобы он остался во мне навсегда.

Через несколько минут он тяжело лег на меня. Его кудрявые волосы упали на мое мокрое от слез лицо. Единственным звуком в комнате теперь был стук маятника: часы безжалостно напоминали мне, что время идет, утекает от нас неумолимо…

– Возвращайся ко мне, mo rùin!

* * *

Мужчины собрались все вместе. Ни они, ни те, кто пришел их проводить, не улыбались. Мои сыновья стояли навытяжку перед отцом, который что-то им объяснял. Теперь Лиам был для них не только отцом, но и командиром. В военное время старшие мужчины в клане выполняли обязанности офицеров, причем ранг их напрямую зависел от авторитета и положения в общине, и все младшие по чину обязаны были им подчиняться.

Они все откликнулись на призыв: Саймон, Ангус, два брата Макдонеллы – Калум и Робин, Рональд, Дональд и Колин Макинриги… В общем, собралось более сотни человек, вооруженных мушкетами, кинжалами и мечами, чьи железные и латунные гарды сверкали на солнце. У каждого за спиной висел деревянный, обитый кожей тадж[14].

Аласдару Огу, брату предводителя и капитану, предстояло отвести соотечественников на поле битвы, под знамена генерала Гордона, которому было поручено командование отрядами, пришедшими с западных земель Хайленда. Неумолимо близилась минута расставания. В нескольких километрах от Инхри мы уже встретили колонну солдат. Большими группами они поднимались из Глен-Мора. Кэмероны, Макдональды из Кеппоха и Гленгарри, Маклины и многие другие – вместе они превратились в грозную армию, насчитывавшую порядка трех тысяч пятисот солдат, которая направлялась к землям Аппина, а оттуда – в Аргайл, туда, где Стюарты и несколько семей Кэмпбеллов, не подчинявшихся герцогу, должны были к ним присоединиться.

Где-то неподалеку протяжно запела волынка. Я невольно вздрогнула. Александер Хендерсон, главный волынщик клана, завел песнь «Mort Ghlinne Comhann», pibroch[15] клана, и это стало сигналом к отбытию. Громче заплакали женщины и дети. Я до крови прикусила губу, но слезы все равно текли у меня по щекам.

* * *

Я отозвала сыновей в сторонку попрощаться, молясь в душе, чтобы эта разлука не стала вечной. Мое материнское сердце разрывалось от боли: меня не покидало отвратительное чувство, что я посылаю их на бойню. Лучше уж не рожать детей на свет, чем потом отпускать их на верную смерть… Я чувствовала себя совершенно потерянной. Я спрашивала себя, что изменится для нас, если на трон Шотландии все-таки взойдет Стюарт, и даже стала сомневаться в обоснованности всех этих пертурбаций. По моему мнению, эта затея с престолонаследованием для многих превратилась в навязчивую идею, однако я понимала, что делиться такими мыслями ни с кем нельзя. Наверное, мой патриотизм ослабел с годами. Дункан, пытаясь скрыть волнение, обнял меня так крепко, что я едва не задохнулась. По росту и силе он уже почти сравнялся с отцом.

– Все будет хорошо, мама! – сказал он, желая меня успокоить, и чуть-чуть отодвинулся.

– Позаботься о брате…

– Конечно! Мы с отцом за ним присмотрим, обещаю. Не беспокойся.

Я подняла на него заплаканные глаза. Дункан улыбался, но только одними губами. Взгляд его оставался серьезным.

– Вы уходите на войну. И ты просишь меня не беспокоиться?

Улыбка исчезла, и лицо его стало грустным.

– Знаю… Просто я не знал, что тебе сказать, и ничего лучшего не придумал.

Я поцеловала его в свежевыбритую щеку.

– Иди попрощайся с сестрой и с Элспет, а то она утонет в слезах, – тихо сказала я, против собственной воли отрываясь от него. Я повернулась к Ранальду. – Ночью укрывайся как следует. Слышишь? Твоя спина…

– Мама! – со вздохом отчаяния перебил меня младший сын. – Ты снова за свое? Я ведь уже взрослый!

– А я все равно остаюсь твоей матерью! – возразила я, хмуря брови. – Солдат с больной спиной не сможет сражаться как должно!

Я схватила его руку и прижала к своей щеке. Из троих моих детей Ранальд был больше всех похож на меня. Черты лица у него были тоньше, чем у Дункана, плечи – не такие массивные, да и ростом он был чуть ниже. Однако скорость реакции и смелость легко восполняли эти маленькие недостатки. Он сжал мою холодную руку в своей ладони и ласково меня поцеловал.

– Мы вернемся победителями, мам! С божьей милостью…

– Я буду молиться за вас, сынок!

– Спасибо, мам!