Сезон воронов

Она ласково оттолкнула его, взяла за руку и повела за собой вверх по лестнице. Они вошли в маленькую, приятно теплую комнату. Дункан остановился в центре и окинул ее взглядом. Он ощущал ее запах, этот женский запах, от которого кружилась голова. В камине из тесаного камня горели брикеты торфа, золотистым светом освещая комод. Над камином висел пейзаж – вне всяких сомнений, нарисованный с натуры здесь, в долине. У противоположной стены стоял маленький, украшенный изящной резьбой в виде виноградной лозы платяной шкаф. Много ли в нем хлопчатобумажного белья и льняных сорочек с тончайшими кружевами? Вряд ли. Марион не из тех, кого тешат такие финтифлюшки. Единственным предметом роскоши была бело-голубая фарфоровая ваза с букетом засушенных цветов. Еще в комнате было кресло с наброшенным поверх тартаном Кэмпбеллов и… кровать, узковатая для двоих, если на ней спать, но для другого дела вполне подходящая. Дункан улыбнулся.

– Что тебя рассмешило? – спросила девушка с легким удивлением.

– Вечером, когда лег спать, я представлял себе твою комнату.

– Правда? И что же?

Она прислонилась спиной к двери и теперь смотрела на него, прикрыв глаза, отчего они стали еще больше похожи на кошачьи. Дункан в одно мгновение преодолел расстояние в несколько шагов, их разделявшее, и прижал ее к двери, испытав острое наслаждение, когда по ее телу пробежала дрожь желания.

– Единственное, о чем я не подумал, – это ваза с цветами, – ласково прошептал он, проводя губами по ее подбородку.

Марион засмеялась мелодичным тихим смехом.

– Я всегда оставляю себе на зиму последний осенний букет. Даже сухой, он напоминает мне о том, что после долгой зимы придет новая весна. А когда в долине снова зацветают гиацинты, штокрозы и вереск, я ставлю в вазу новый букет.

Дункан обхватил рукой затылок Марион и притянул ее к себе, чтобы поцеловать.

– Я очень хочу тебя, Марион…

– И я хочу тебя, Дункан.

– Скажи это снова! Я хочу знать точно. Я не хочу, чтобы…

– Я очень хочу… чтобы ты занялся со мной любовью, Дункан Колл Макдональд!

Потрясенный до глубины души, он пылко поцеловал Марион. Пальцы его утонули в рыжих завитках ее волос, вдруг показавшихся обжигающе горячими. Наконец он, задыхаясь, оторвался от нее и заглянул в голубые глаза.

– Но не слишком ли это опасно… здесь? Твои братья…

– Дэвид спит так, что его и пушкой не разбудишь, а комната Джона в другом конце коридора. И на всякий случай я заперла дверь на задвижку.

Он снова поцеловал ее, упиваясь дыханием, срывавшимся с алых губ.

– Марион, ты уверена, что правда хочешь? Я хочу сказать… Ну, чтобы мы с тобой…

– Да, Дункан. Я бы сделала это с тобой и в «Серой сове», и в «Черном дубе», если бы не…

– Если бы не твой ядовитый язык?

Он овладел ее ртом. Сейчас ее язык показался ему сладким, бархатистым. Расшнуровав корсаж, он помог Марион снять платье. Когда это произошло, она смутилась. Дункан посмотрел на нее и улыбнулся. То был не первый раз, когда она оказывалась перед ним в сорочке и в нижней юбке. Он бережно вывел ее на середину комнаты, поближе к камину.

– Я хочу видеть тебя, Марион Кэмпбелл!

Она провела пальцем по броши, скреплявшей полы его пледа.

– Per mare, per terras, – тихо прочитала Марион.

Она сняла брошь и приколола ее к его сорочке.

– Это мой девиз. Не забывай, я Макдональд из Гленко.

Она украдкой посмотрела на него, и губы ее тронула легкая улыбка.

– Хм… Ты забыл, что девиз Кэмпбеллов – «No obliviscaris»?

– Разве могу я это забыть, mo aingeal?

Неуверенные пальцы Марион принялись расстегивать пряжку у него на ремне, и вскоре он упал, а вслед за ним и плед. Ее руки погладили Дункана по спине, ощупали его плечи, скользнули по рукам вниз, к самому краю рубашки. Прикосновение ее теплых пальцев к бедрам заставило его вздрогнуть. С губ Марион сорвался воркующий звук. Да, Аллан прав: настоящая колдунья! Он снял башмаки, стащил через голову рубашку и швырнул ее на пол к пледу.

Марион покраснела как маков цвет и отступила на шаг. Дункан посмотрел вниз, на свое возбужденное мужское естество, и улыбнулся. Было забавно наблюдать, как Марион рассматривает его. Он протянул ей руку.

– Нет, подожди…

Она медленно обошла вокруг, юбкой задевая его по ногам. Палец очертил изгиб его бедра, потом округлость бицепса. Губами она прошлась по его плечу, потом осыпала поцелуями его шею.

– Прости, я не побрился…

– Мне это даже нравится…

Ее пальцы медленно, томно спустились по его торсу вниз, к дорожке из волос внизу живота, который вздрогнул при прикосновении. Он закрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям, и застонал, когда ее любопытная рука прикоснулась к вздутому шраму. Марион тотчас же отдернула руку, но юноша успел поймать ее и вернул на прежнее место.

– Я сделала тебе больно?

– О нет, Mhórag! Просто моему сердцу невмоготу больше ждать. Продолжай, мне очень приятно…

Прикосновения стали легче, но смелее. Они пробежали по длинному шраму, протянувшемуся от лобка над эрегированным членом, которого она не стала касаться, до бедра и замерли там.