Сезон жатвы (СИ)

Самыми крепкими были материнские объятья. Мама вцепилась в Эску, будто надеялась его удержать. Она старалась улыбаться, но слез удержать не могла.

Отец отстранил ее, неловко похлопывая ее по плечу. Сев рядом, он сунул сыну в руки сверток.

— Вот… Я хотел подарить свой нож, тот, что тебе нравится… Но Квинт сказал, что его все равно не позволят пронести на арену. Так что возьми. Гостинец.

Эска заглянул внутрь бумажного пакета, из которого пахнуло сладким ароматом лета и солнца. Сверток был полон желтых слив, крупных и чистых. Одно время Эска работал на сборе слив, но сам их никогда не пробовал. Сливы можно было купить только в государственной лавке, и по высокой цене. Отец, должно быть, потратил на них все деньги, что припас на вечернее пиршество — когда еще думал, что они вернутся с Жатвы всей семьей.

— До арены они, конечно, не доживут, — с фальшивой бодростью произнес отец. — Но ты можешь полакомиться ими в дороге.

— Спасибо.

Эска хотел бы сказать ему намного больше, но боялся, что тогда он все же заплачет.

***

Пакет со сливами лежит в его купе, на кровати. Возвращаясь вечером, Эска разворачивает хрусткий пакет. Запах слив теперь кажется загустевшим и тяжелым. Он напоминает о дистрикте, о садах, пропитанных ароматами, которые въедаются в кожу и одежду. Одиннадцатый дистрикт, раньше казавшийся клеткой, теперь выглядит уютным и защищенным. Домом.

Эска достает одну сливу и надкусывает.

Есть не хочется: Капитолий не поскупился на еду для трибутов, и они со Сцин порядком опустошили стол. Впервые за свою жизнь Эска сыт до отвала. Но сладкие сливы — слишком большое искушение.

Тишина вагона невыносима, и он включает телевизор, встроенный в стену купе.

По капитолийскому каналу показывают Жатву. Пленки уже смонтировали, и сейчас на экране урезанная версия отбора: оглашение имен и выход трибутов.

Первый и второй дистрикты: рослые крепкие ребята, которые рвутся участвовать в Играх. В первом дистрикте вместо отобранных юноши и девушки вызываются добровольцы. Эска смотрит на них пристально, запоминая лица, горящие нетерпением и хищным предвкушением. Рядом с такими людьми невольно чувствуешь себя добычей.

Во втором дистрикте добровольцем вызывается только девушка, юноша-трибут остается тот же. В сравнении с предыдущими соперниками его лицо кажется неожиданно добрым. Даже на экране видно, что он высокий и очень сильный, мышцы бугрятся под рубашкой. Но у него в лице есть что-то невинное, нижняя губа по-детски пухлая. К такому человеку можно испытывать только симпатию, и Эске приходится напомнить себе, что этот человек — соперник, который попытается убить его на арене.

Трибуты из остальных дистриктов ничем не выделяются, кроме тех, что из Четвертого: они ненамного уступают в силе и подготовке ребятам из первого. Именно эти три дистрикта чаще всего становятся победителями на Играх. Для них даже придумали специальный термин: профи. На их фоне остальные — всего лишь ягнята на бойне.

После Жатвы комментаторы переключаются на обсуждение прошлых игр. Демонстрируют красочные фрагменты, самые удачные сцены, то, что запомнилось зрителям. На записи с шестьдесят четвертых игр в финальной битве сходятся два профи. Оба сильные и крепкие, они не желают друг другу уступать и дерутся почти до беспамятства, пока одному из них не удается повалить противника на землю. Победитель бьет его камнем до тех пор, пока голова соперника не превращается в кровавую кашу. Выстрел из пушки означает, что тот уже мертв, но победитель по инерции наносит еще несколько ударов, прежде чем отбросить в сторону свое орудие, испачканное кровью и ошметками мозгов. Он поднимается, глядя в камеру и улыбаясь. У юноши красивое лицо, отчего происходящее кажется еще более страшным.

Эска откладывает надкушенную сливу. На самом деле все, о чем он может сейчас думать, — как удержать в себе съеденную пищу. Он думал, что был достаточно напуган до этого, — но прежний страх ничего не значит по сравнению с ужасом, который окутывает его сейчас. Все это взаправду. Голодные игры — это реальность. Через несколько дней, он так же может лежать на арене, пока профи с камнем наперевес будет долбить по его черепу.

Сил смотреть больше нет. Эска выключает телевизор, быстро раздевается и заползает под одеяло. Кровать чуть заметно покачивается в такт движению, темнота обволакивает теплым одеялом. Закрывая глаза, он видит разможженное лицо прошлогоднего трибута и лица своих соперников, тех, кого запомнил.

Эсеке кажется, что он не сможет заснуть, но разморенное едой тело отключается почти сразу. Последняя мысль, которая его посещает: а ведь Сцин теперь тоже мой соперник. Придется расправиться и с ней, если он хочет выжить.

***

Атмосфера соперничества пронизывает Капитолий. Даже трибуты из одного дистрикта держатся обособленно и не заговаривают друг с другом лишний раз. Сцин испуганно жмется к Эске, но их разделяют сразу по прибытии и передают в руки стилистам.

— Они сделают тебя привлекательным, — поясняет Квинт, подводя Эску к невысокой смуглой женщине, у которой в ушах столько сережек, что мочки оттягиваются вниз.