Сфера-17

– Командир звена принял решение преследовать противника. Выйдя из оортова облака, мантиец прыгнул в плюс-пространство, что сделало дальнейшее преследование невозможным.

Повисло молчание.

«Вот те раз, – думал Николас. – Про погоню он не знал, только про бой».

– На списанных истребителях ещё того Союза в оортовом облаке за «бабочками» гоняться, – озвучил его мысли Морелли. – Арни, твоим парням жить не нравится?

Легерт передёрнул плечами.

– Они летают на списанных машинах, Джанкин. Они все безумны.

«Не в этом дело, – думал Николас. – Военные пилоты вообще безумны, нормальные люди не бывают настолько храбрыми, даже Фрайманн не любит космос. Не в этом дело».

– Что-то «бабочки» разлетались, – сказал Кейнс. – К дождю…

– Вторая за год, – откликнулся Симкин. – Что они здесь делают?

Это был вопрос Николасу. Николас беззвучно вздохнул: он не любил говорить на собраниях, тем более когда не было Доктора. Зачем Доктор только ввязался в эти игры с подпольем, ему здесь место, он тут в тысячу раз нужней, хотя бы потому, что ни одного другого психиатра товарищ Кейнс не подпустит к своей лысой башке…

– Выходят на связь с резидентами, – ответил Николас ровно. – Либо у них какие-то проблемы, либо они собираются форсировать инфильтрацию. Я склоняюсь к первому варианту.

– Это почему? – Кейнс открыл глаза, и Реннард снова остро пожалел, что здесь нет Доктора.

– Схемы инфильтрации известны. Мантийцы внедряются в образование, промышленность и контрразведку. Наши научные круги чисты, рабочее движение всецело на стороне революции, а контрразведкой руководит Стерлядь.

– И что?

– Мантийцы – не идиоты. Рано или поздно они должны были заподозрить, что мы их водим за нос. Последнее время Стерлядь преследуют неудачи.

– Говорят, на тебя покушались, – Кейнс опустил веки.

– Да. Люди Стерляди. По счастью, товарищ Фрайманн был рядом.

– Очередная неудача…

Николас промолчал.

– Товарищи, нас припёрли к стенке, – сообщил Кейнс, озирая их красными от недосыпа глазами. – Либо мы берём Стерлядь, либо сдаём ему что-то очень важное. И оба варианта никуда не годятся.

«Нужно посоветоваться с Доктором», – чуть не сказал Николас; говорить этого было ни в коем случае нельзя, этим он расписался бы в профнепригодности. И он сказал:

– Стерлядь должен отчитаться хозяевам об успехах. Успехи могут быть разные. Не только взять под контроль стратегически важную сферу, но и завербовать нужного человека. Я готов.

– Рискуешь.

– Рискую, товарищ Кейнс.

– Вот так и должен поступать настоящий слуга народа, – философски сказал тот, не открывая глаз. – В опасный час вызывать огонь на себя… Одобряю.

По улице, чеканя шаг, маршировали части Народной Армии. Шли красиво, горланили песню – что-то про тяжёлые ботинки и не жди, девчонка… «Господи, на что я подписался, – думал Николас, – я свихнусь. Мало мне того, что уже есть. Всё слишком запутано. Начальник Управления внутренней безопасности Лев Шукалевич – шпион. Один из лидеров подполья, либеральный демократ Макс Зондер – Доктор, первый заместитель товарища Кейнса и его лучший друг. Начальник Управления соцобеспечения Николас Реннард – настоящий руководитель контрразведки. Эрвин Фрайманн, Чёрный Кулак революции…»

Фрайманн окинул народоармейцев критическим взглядом и явно остался доволен: не Отдельный батальон, конечно, но тоже неплохо.

«Пять лет прошло, – подумал Николас. – Солдаты, настоящие солдаты, а пять лет назад были работяги и фермеры, безумная отчаявшаяся толпа, орда орущих, пьяных от агрессии, потерявших человеческий облик…» В древности, на Земле, бунтовали из-за голода. Это давно забыто. Те, кто пять лет назад вышел на улицы Плутоний-Сити, знали, что на их век хватит и хлеба, и электричества. Хватит ровно настолько, чтобы весь век проработать, не поднимая глаз, выплачивать и выплачивать неподъёмный долг, а ложась в могилу, передать его по наследству детям и внукам. Морелли сказал:

«Ни у одного мира, угодившего к Неккену в долговую кабалу, нет ни малейшей надежды расплатиться. Приходят улыбчивые, ласковые люди в дорогих костюмах, манят хорошей жизнью и аккуратно, в полном соответствии с законом превращают свободных в рабов».

Но те, кто был по-настоящему свободен, не стерпели.

Николас прикрыл глаза. Под веками, во тьме, мелькнуло: высокое крыльцо заводоуправления, толпа на площади перед ним – дикие, выкаченные глаза людей, – и директор завода, Эшли Кейнс, говорит негромко и внятно, так, что его слышат даже дальние ряды: товарищи, нас продали. Товарищи, отстоим свободу.

И ещё голоконференция в Доме Правительства: зал совещаний становится вдесятеро больше, чем есть, и в окно отбойным молотком лупит чужой свет, и само это окно – не привычное в пластиковой раме с зелёными шторами окно на площадь, а сплошное броневое стекло. А за стеклом – непомерно яркая звезда Сердца Тысяч. А перед стеклом – три человека, три директора Трансгалактической Корпорации «Неккен» («Неккен: космос доступен!»), и на товарища Кейнса в упор смотрит Акена Тикуан, гендиректор, самый могущественный человек в Сверхскоплении.