Сфинкс

Сама пещера когда-то явно служила гробницей: об этом свидетельствовали росписи на стенах, изображавшие пирующих и охотящихся богов. В глубине был вырезан из камня очаг — достаточно большой, чтобы в нем мог, скрючившись, поместиться взрослый человек. На очаге стоял почерневший медный горшок. Стену занимали сделанные из деревянных транспортировочных поддонов полки. На них все еще были видны наклейки, рекламирующие финики Сивы. На полках расположились всевозможные консервы, сгущенка и единственная банка растворимого кофе «Нескафе». Я заметил радио на низком столике и брошенные на середине игры нарды. Обыденность обстановки действовала ободряюще, и я почувствовал себя спокойнее.

Стал снова рассматривать старика. Под подбородком у него кожа висела складками, на лице красовалась похожая на карту россыпь родимых пятен и нарушенной пигментации. Опять бросились в глаза катаракты на его зрачках. Трудно было сказать, сколько ему лет. Наверное, за девяносто, решил я и спросил:

— Где я?

— На острове Арахи, в пещере Гора. Но нам надо спешить. Ра вот-вот поднимется, и до этого момента тебе необходимо вложить небесный ящик в руки фараона. Слышал такую притчу? Царь, которого приносят в жертву ради блага его народа, оказывается в гробнице лишь на время, а затем воссоединяется со своим отцом на небесах. Обычная история, которую рассказывают снова и снова на разные лады.

Старик потянулся к груди, сорвал висевший на шее кожаный ремешок с золотым кружком и вложил мне в руку. Оказалось, что это большая монета с выбитым на ней поднявшимся на дыбы конем.

— Деньги Нектанеба. Первая выплата моему предку. Эта монета будет тебя хранить.

Откуда-то снаружи послышался топот бегущих вдали людей. Я посмотрел на Иданию круглыми от страха глазами.

— Нас убьют. Убьют обоих.

Старик ободряюще похлопал меня по руке.

— Надо верить. А теперь пойдем. Пора тебе встретиться лицом к лицу со своей смертью.

Я опустил ноги на грязный пол, и Идания помог мне подняться. Осторожно перенеся вес на раненую ступню, я почувствовал, что она болит не так сильно. Спрятал монету в карман, и в этот момент на улице пропел петух, и вслед за этим раздались чьи-то крики.

— Поторопись, — повторил старик, поднял астрариум и церемонно поклонился, отдавая мне в руки. — Тебе и моему царю Нектанебу. Да благословят боги вас обоих.

Он подвел меня к очагу в глубине пещеры, заставил перелезть через остывающие угли и толкнул черную от сажи заднюю стенку. К моему удивлению, она открылась, обнаружив за собой большую полость.

— Быстрее!

Я в страхе огляделся: в камере не было ничего, кроме каменных стен, грязного пола и освещенной висевшими на потолке двумя фонарями древней стенной росписи.

— Где же саркофаг?

— Ты избранный. Дар Осириса укажет путь. — Сказав это, Идания вышел обратно во внешнюю пещеру. — Да хранят тебя Амон-Ра и мой Бог. — Его голос отразился от стен, он закрыл потайную дверь и оставил меня в гробнице одного.

Воздух был сухим и слегка отдавал парафином. На настенной росписи Сет пронзал копьем Осириса. Я решил, что эта аллегория должна свидетельствовать об успехе убийц Нектанеба. Хромая и оставляя за собой кровавый след, я пересек грязный пол. Закрыл глаза и, сосредоточившись на земле под босыми ступнями, в первый раз попробовал проникнуть в лежащую внизу геологическую структуру без помощи науки и современной технологии.

Я ждал, что вот-вот раздадутся приглушенные стеной выстрелы, но, загнав страх в глубину сознания, прислушивался к земле, стараясь понять ее резонанс, которым она говорила со мной. Улетучились все сомнения в моем даре, которые мешали мне в прошлом, и я видел ясно как день пласты в окружавшем меня камне.

Не обращая внимания на тягучую боль в левой ступне, я медленно вышел на середину камеры. И, закрыв глаза, не спеша водил по грязи голой ступней правой ноги. Нащупал на поверхности рубец и, опустившись на колени, стал бешено разрывать ногтями наслоения песка и земли. Внизу обнаружился угол какого-то предмета. Раскопав еще больше, я освободил весь контур: примерно семь на четыре фута — размер саркофага. А расчистив середину, наткнулся на печать, которую видел уже несколько раз: страусиное перо — отличительную эмблему Нектанеба II. Но, прикоснувшись ладонями к земле, ничего не почувствовал: участок был точно таким же по плотности, как остальной пол.

Я поднялся, вышел за пределы прямоугольника и приблизился на несколько футов к стене. Под пятками стало покалывать. Структура почвы коренным образом изменилась — я ощущал это так же ясно, как видел свет над головой. Печать оказалась обманкой-ловушкой для расхитителей могил, чтобы они копали не там, где надо.