Сфинкс

— Вы будете моим наследником, а мои богатства значительно больше, чем просто материальные ценности.

Я непонимающе глядел на него. О чем он говорит? Я перевел взгляд на его длинные, с выступающими венами кисти. Они лежали на простыне, похожие на старые перчатки. Брошенные перчатки, будто Именанд уже начал расставаться со своим телом.

Он снова заговорил, и его голос приобрел уверенность и силу.

— Я так и не отблагодарил вас за возвращение астрариума.

У меня голова пошла кругом. На мгновение мне показалось, что я ослышался.

— Вы о чем? — От смущения и удивления я позабыл о вежливости. Кто он такой, этот Именанд? Откуда знает об астрариуме? У меня возникло странное ощущение, что в этой точке — здесь и сейчас — сошлись все линии моей жизни. Старик с явным усилием приподнялся.

— Оливер, у нас нет времени ходить вокруг да около. — Из его горла вырывался хрип, пальцы дрожали. — Не важно, поверите вы мне или нет, но я обязан вам все объяснить. Это будут последние кусочки головоломки, выходящей далеко за пределы ограниченного человеческого понимания. Астрариум хранит в себе еще одну тайну. Будьте добры, Оливер, отбросьте свой скептицизм. Окажите эту услугу умирающему.

Именанд в изнеможении упал на подушки. Опасаясь, что вопросы могут приблизить его конец, я просто кивнул:

— Слушаю.

Старик тяжело вздохнул. И начал рассказ:

— У Нектанеба было много женщин, много жен, но больше всех остальных он любил одну — Банафрит. Она была не только его верховной жрицей, но и выдающимся астрономом и астрологом, с ней советовались величайшие инженеры Греции и Вавилона. Тогда изваяли ее статую — сфинкса, который дожил до наших дней. Полагаю, вы уже видели его двойника на дне Александрийской бухты среди развалин того, что некогда было великолепным городом.

Я повернулся к статуе сфинкса и узнал благородную горбинку носа, высокие скулы, характерный овал лица. Изваяние было точным подобием того сфинкса, что покоился под водой и убил мою жену. Но статуя, что теперь находилась передо мной, не несла на себе следов разрушения. Казалось, ее высекли только вчера. Черты ясные и четкие. Я повернулся к кровати. И, потрясенный, внезапно понял, как лежащий передо мной старик похож на каменное изваяние. Он был его мужской, более тяжеловесной версией, но ошибиться я не мог. Меня прошибла дрожь. Именанд, заметив мое состояние, слегка улыбнулся. Сделал над собой усилие и продолжил рассказ:

— Это было так давно, но свежо в памяти, будто случилось вчера. Фараон любил свою жрицу сильнее собственной жизни, больше своего права помазанника Божьего. Но поднялся мятеж — жрецы, министры и даже кое-кто из армии тайно сговорились с персами. Заговорщики решились на убийство царя. Слух об этом дошел до Банафрит, хотя сам Нектанеб находился в неведении. В день планируемого убийства жрица оделась двойником фараона и скрыла лицо под царской золотой маской.

Голос Именанда сорвался от волнения, и, прежде чем продолжить рассказ, ему пришлось набираться сил.

— Заговорщики убили Банафрит, а не Нектанеба. В тот вечер фараон ждал свою возлюбленную, но вместо нее пришел слуга и сообщил, что враги отравили жрицу и она лежит без сознания. Обезумев от горя, фараон бросился к любимой и, надеясь ее спасти, установил астрариум на дату ее рождения. Астрариумом повелевала Исида, и поскольку богиня была разгневана, что устройство некогда украли, она вселила в него душу Банафрит, а сам механизм сделала исполнителем своей воли. Астрариум вынес фараону приговор: его любимая должна мучиться целую вечность, а ему самому было отказано в смерти. Таким образом, они с Банафрит лишились права воссоединиться в загробной жизни. До нынешнего момента… — Старик дышал с присвистом, словно его легкие были полыми. Но собирался закончить рассказ. — Теперь вам понятно, Оливер, что мы оба — и вы и я — сыграли роль Орфея. Меня приговорили тысячи лет вести половинную жизнь, терпеть ад наяву и запретили вступать в Туат — на небеса, — где я мог встретить мою царицу. Но только до того момента, когда вы положили астрариум в гроб Банафрит и таким образом воссоединили ее душу и тело.

Я смотрел на Именанда, стараясь осознать смысл его слов. Скорее всего приближение смерти вызвало это состояние старческого полубреда. Он прочитал мои мысли и улыбнулся:

— Я с самого начала сказал: не важно, поверите вы мне или нет. Но так или иначе, вы мой спаситель, благодаря вам разрушены чары. Я опять старею, и очень быстро. Но я счастлив, что мне хватило времени найти наследника, талантливого человека, который добьется успеха в жизни.

Он протянул мне руку, и на это у него ушел остаток сил. Рука была похожа на обтянутую кожей костистую лапу.

— Спасибо… — Голова Именанда упала на подушку. Не отнимая у меня руки, он чуть слышно заговорил на неизвестном мне языке. Его лицо прояснилось, глаза смотрели в невидимую мне даль. — Банафрит, — проговорил он и испустил последний вздох.

Я вышел в ярко освещенный коридор и тихо закрыл за собой дверь.

Служанка — юная гречанка — шила у окна в плетеном кресле. Она подняла на меня глаза и улыбнулась: