Сфинкс. Поэма

Оскар Уайльд. Сфинкс. Поэма

Поэма

Марселю Швобу[1],

в знак дружбы и восхищения

В моем пристанище, в углу, пока моя причуда длилась,
Мне Сфинкс прекраснейшая мнилась
                                                                    сквозь переменчивую мглу.

Недвижна, неосквернена — ничто ей смена дня и ночи,
Ход лун и солнц! — сомкнувши очи,
                                                                не вздрогнет, не вздохнет она.

Луна в назначенный черед
                                              на серый цвет меняет медный,
И гостью луч рассвета бледный на том же месте застает.

Рассвет спешит сменить закат, сон уступает место яви,
Но, словно в золотой оправе,
                                                   она все так же прячет взгляд.

Исподтишка взирает, ей уютно на китайском ложе,
Но желтый мех ее встревожен до самых кончиков ушей.

Очнись! мой сенешаль! Отмерь
                                                         тем сроки древнему молчанью!
Чарующее изваянье! О! полудева, полузверь!

О! Сфинкс любимая, очнись!
                                                  К моим коленям ляг игриво,
Позволь погладить твой загривок,
                                                          пятнисто-бронзовая рысь!

Позволь твоих коснуться лап,
                                                   позволь ласкать твой хвост, как аспид
В клубок свернувшийся, когда спит
                                                              он полунемощен и слаб.

* * *

Века тебе принадлежат, а на моем веку успели
Лишь двадцать лет[2] густую зелень
                                                             сменить на праздничный наряд.

Ты письмена, их смысл вкусив,
                                                          могла читать на обелиске,
К тебе являлись василиски,
                                                к тебе являлся гиппогриф [3].

Ты знала, сколько тяжких мук Изида[4] вынесла? Ты знала,
Как Египтянка[5] трепетала в силках Антониевых рук;

Роняла жемчуг в свой бокал,
                                                с притворным наблюдала страхом,
Как из реки роскошным взмахом
                                                         проконсул рыбу извлекал.

Ты помнишь белый катафалк и лик застывший Адонисов
И как тебя меж кипарисов вел в Гелиополь[6] Аменалк[7]?

Ты знала Тота[8] грозный лик,
                                                     беглянки Ио[9] скорбный выдох
И в островерхих пирамидах Египта высохших владык?

* * *

Глазами темными взгляни, займи чарующей беседой
Мой разум дремлющий! Поведай все то, что видели они!

Поведай, как среди песков брела Святая Дева с сыном,
И в знойном мареве пустынном
                                                          ты им дарила тень и кров.

Поведай, как в тиши ночной
                                                 ты слышала сквозь взвесь тумана,
Как в желтой барке Адриана смеется юный Антиной[10],

Как, пряча алчущий оскал,
                                             томилась страстью, с жаждой схожей,
Когда невольник светлокожий
                                                     твой взор пылающий сковал.

Как в лабиринте, где сокрыт
                                                   веками чей-то облик бычий[11],
Ты, соблазненная добычей,
                                                   скользила вдоль гранитных плит,

Когда сквозь алый коридор пронесся ибис, сея ужас,
И капал, собираясь в лужи,
                                                смердящий сок из мандрагор[12],

Как плакал сонный крокодил[13],
                                                   жестокой жаждою измучен,
Когда к ближайшей из излучин
                                                     стремился, выбившись из сил,

Как у жрецов их мерзких змей
                                                    таскала ты, жрецы в бессильи
Тебе проклятия сулили все изощреннее и злей.

* * *