Сгинь!

Ольгин крик раззадорил его. Какое, оказывается, приятное чувство, когда тебя боятся. Захотелось заставить Ольгу кричать еще больше, еще громче, еще пронзительнее.

Визжать от боли и страха перед Игорем, перед приближающейся смертью в лице его.

Плакать навзрыд.

Умолять о пощаде.

О да! Кричи, Оленька, кричи! Хочу слышать твой сладкий крик!

Рука Игоря поднималась выше и выше, по колену, по бедрам, к животу. Ольга дернулась, попыталась откатиться, но Игорь навалился на нее сверху, придавил своим могучим телом – теперь не шелохнется.

Ольга судорожно шарила глазами вокруг: нет ли рядом чего-то увесистого – стула, сковороды, кирпича – чего угодно, чем можно ударить Игоря по голове.

Оглушить.

Пришить.

Прибить.

Нет. Сплошные половицы. Не туда ползла.

Рука Игоря уже поднялась к женской груди, но равнодушно скользнула выше, достигла горла. Вот оно – беззащитное горло врага. Ольга помотала головой, поняла, что бессмысленно, набрала побольше воздуха в легкие. Замерла. Ладонь Игоря сжала тонкое Ольгино горло. Сжала крепко. Игорь забрал Ольгин крик. Теперь он им управляет. Женщина дернулась, но Игорь навалился на нее с большей тяжестью – никуда теперь она не денется.

Не убежать. Моя. Моя. Моя.

Моя.

– Все, все, все! –  шептал Игорь Ольге на ухо, найденное на ощупь губами, будто успокаивал. – Все. Успокойся, не дергайся. Убить меня задумала, сука? Отравить? Так получай же сама.

Ольга опять попыталась вырваться, но Игорь подтянулся и накрыл ее полностью своим могучим телом, придавил к полу.

Мужчина устроился на Ольге поудобнее, второй рукой тоже схватился за ее горло. Тоненькое, что у птички. Такое и переломить на раз-два можно.

Вот только не ломается.

Игорь душил соседку терпеливо, медленно сжимая ладони, не тряся свою жертву, без лишних движений, аккуратно, словно всю жизнь только и занимался тем, что душил женщин. И получал от этого огромное удовольствие.

Как жаль, что не видит Игорь посиневшего Ольгиного лица. Набухли ли венки на ее висках? Катится ли по лбу предсмертный пот? Закрыты ли ее глаза? Игорю хотелось, чтобы Ольга на него смотрела. Прямо на своего мучителя, не отрываясь. Видела его силу. Видела его уверенность. Запечатлела его образ перед смертью и унесла с собой на небеса.

Или под землю. Такие, как Ольга, вероятнее всего, попадают в ад.

Там они с Игорем и встретятся.

Открыт ли ее рот? Пытается ли она ухватить хоть немного воздуха? В порыве страсти Игорь жадно припал к Ольгиным губам. Припал неловко, сначала мимо, затем прошелся по левой щеке жертвы слюнявым ртом и наконец нашел рот своей жертвы. Ольгины губы оказались раскрытыми и слишком твердыми: напряглись в ожидании спасительного кислорода. Напряглись от отвращения к Игорю и липким поцелуям его. Игорь дунул женщине в рот – вот твой последний глоток воздуха, получай – и оторвался от губ ее.

Ольгины руки били Игоря по спине яростно, но удары слабели, и вот уже она словно гладила своего обидчика, поддерживая: «Не останавливайся. Ты на верном пути. У тебя все получится».

Вдруг рядом с Ольгой сел Степа – светлое лицо, голубые глаза, крошечные крылышки за спиной.

– Мамочка! Вот ты где. Идем со мной.

Это не дьявольский мальчик, посланный мертвецом, это сын ее! Он пришел за своей матерью, вот и встретились. Теперь всегда-всегда будут вместе.

И Ольгины руки обмякли. Глухо шлепнув, упали на пол. И вся Ольга тоже обмякла. Перестала хрипеть. Перестала бороться.

Перестала жить.

Игорь ее подушил еще с минуту. Так, на всякий случай. Слепому сложно убивать наверняка. Ведь жертва может обмануть, прикинуться мертвой, чтоб убийца ее отпустил. А сама вскочит, убежит. Обидно.

Но не знала Ольга, что сосед ослеп, не понимала, что этим можно воспользоваться. А может, в смертельной схватке она просто перестала соображать.

Сдалась.

Игорь вновь прижался к Ольгиным губам. Безвольные губы целовать куда приятнее. Не так часто Игорь целовался с женщинами, потому и не смог отказать себе в этом скромном удовольствии. К тому же его так просто теперь осуществить. Быстрее же, пока тело не остыло!

Игорь целовал мертвую Ольгу, страстно впивался в нее, облизывал ее посиневший рот, пытался дотянуться до языка, кусал ее губы. Вдыхал в Ольгу воздух, словно проверяя, оживет или нет. Устал и отвалился, упал рядом с телом женщины, выдохнул и проблевался.

Голову закружило. Зрение так и не вернулось.

Тошнота накатила с новой силой, и Игоря опять вырвало. Если бы он не лишился зрения, то видел бы, что блевал он на свою жертву.

А теперь будешь ее целовать?

Горло жгло от рвоты, блевать было нечем, словно внутренности из себя извергал.

Хуже, чем от червей.

Мужчина надеялся, что яд, каким бы он ни был, подействовал не полностью: все токсичное, вредное вытошнилось, организм очистился.

Но отчего же так плохо? Отчего в глазах темно? Почему так кружит?

Кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит, кружит.